Шрифт:
— В Белый дом, хорошенькое дело! Но зачем?!
— Кнопку Рейгану на кресло подложить, остренькую, чтоб войны не развязывал.
— Да-а, международного скандала нам еще не хватало!
— Это Вася Гоп воду мутит. Известное дело, яблоко от яблони…
— Надо немедленно ехать забирать.
— Я имею право поесть хоть один раз в день?! — возмутилась Елена Ивановна.
— Я, между прочим, тоже не ужинал, — сглотнул слюну директор, — не говоря о том, что не обедал и не завтракал.
— Простите, — ударила себя в грудь Елена Ивановна, чтобы прошел застрявший в горле кусочек. Она взяла еще один стакан, вылила из бутылки оставшийся кефир, положила перед Петром Никаноровичем полбатона. — Пожалуйста…
— Да-а, замечательная идейка, — досадливо протянул директор.
— Стара как мир, — сказала Елена Ивановна.
— Да, но мы ее здорово видоизменили.
— Загнилен тоже здорово видоизменился. Не надо было держать его в подвале. Сыро.
— Головы-тыквы, как говорится, задумались. Плесень местами. Будто шерсть дремучая выросла. А ведь была вполне приличная прическа из пакли.
— Трубы текут, и Боря взял паклю обратно.
— Как директор средней школы, я далек от детских сказочек, но все наши несчастья начались с того дня, как вам…
— Нам…
— …нам пришла эта идея. Взял сегодня журнал пятого «Б», посмотрел оценки, противно стало, будто взял в руки лягушку. Впрочем, что же мы сидим, надо действовать.
При этих словах Петра Никаноровича в зал вбежала мама Славика. Без шляпки, пальто нараспашку, в комнатных тапочках.
— Где Славик? — выпалила она.
— Разве дома его нет? — спросила Елена Ивановна.
— Боже мой! Боже мой! — забегала, запричитала она.
— Нет дома — так и что особенного? — попробовал успокоить ее Петр Никанорович.
— Боже мой! Боже мой!
— Может, к другу зашел?
— Боже мой! Нет у него друзей, — бегала по сцене мама Славика. — Боже мой! Он всегда ложится в девять. — И вдруг как закричит: — А-аа! Что это?
— Это чучело, — пояснил Петр Никанорович. — Вы не беспокойтесь, идите домой, а мы найдем вашего мальчика. Заигрался где-нибудь. Мало ли. Ведь когда мы были мальчишками, тоже, случалось, приходили в пять минут десятого.
Опасливо косясь на Загнилена, мама Славика выбежала из зала.
Петр Никанорович сел и глубоко задумался: куда бежать? кого спасать? Пожалуй, с теми ребятами, которые в милиции, ничего плохого уже случиться не могло, в надежном, так сказать, месте, поэтому резонно бросить все силы на поиски Славика.
— Делимся с вами на две группы, — сказал он, выйдя из глубокого размышления. — Я иду в юго-западном направлении, держа курс на детский кинотеатр «Салют». Вам же я предлагаю выступать в противоположном направлении, беря в захват дендропарк, прилегающие к нему берега реки, а также прилегающие к этим берегам развалины…
Тут прозвонил телефон, Елена Ивановна взяла трубку.
— Сашеньку покормили? — спросила она. — Очень хорошо… Светочку забрать из садика не забыли?.. Очень славненько. Воспитательница привела… Да, ей не в первый раз… Мойте ноги и ложитесь спать. — Елена Ивановна положила трубку, грустно сказала: — Потеряли.
— Что такое? — испугался Петр Никанорович. — Кого еще потеряли?
— Меня потеряли… семья.
— А-а, — успокоился Петр Никанорович. — Меня еще три года назад потеряли… Как стал директором — так и потеряли… Да, прикрыть надо чучело, а то зайдет кто-нибудь — испугается.
Глава одиннадцатая,
в которой Федя и Гриня приходят на помощь товарищу, чего, может быть, и не надо было делать.
На этот раз Гриня оказался дома.
— Ловко же нас с тобой провели! — с порога заявил Федя и принялся рассказывать другу о Славике, о репетиции и о том, что Загнилен вовсе не животного, а растительного, точнее сказать, овощного происхождения.
Гриня слушал-слушал, потом сказал:
— Не нас провели, а тебя. Я-то сразу обо всем догадался.
Такой Гриня человек: сначала молчит, а потом — «Я так и знал».
Обидно оставаться в дураках, вдвойне обидно не вдвоем, а одному. Десять минут Федя вообще не разговаривал с Гриней, но потом сыграли в шахматы, Федя дважды выиграл, и настроение у него значительно улучшилось. Зато у Грини оно стало никудышным. Начал воспитывать Юльку. Раз мать во вторую смену — значит, воспитание на нем, на Грине. Кукольную посуду разбросала по всему паласу, библиотечную книжку заляпала вареньем.
— Опять пилишь, — сказала Юлька, — давай лучше в математику играть.