Шрифт:
* * *
Писалась пуля преферансова под перестуки поездов… Пуста попытка препирательством поднять престиж первооснов. Пустословие. «Президиум под председательством…» Пузатые перекати-поле пугаются паводка, параллелями поводка поголовье праведников, палачей, проституток, писателей, пустозвонов, падали — путали, погоняли, пороли… Под пулями и поклепами падали Пушкины, Пифагоры, простолюдины… Плахи помогали поневоле. Попугаи панихиду противно пели. Поднимая пуды пыли, полки по пескам плыли. Печальная проза… Потакать — пытка, превозмочь — поздно. Но публика на потасовки падка, поэтому прозренье — поза, поза просто, перегрузка пульса… Поп паству проникновенно просит панегирики петь пупсу поднебесному. Пессимисты правы попросту — пусто, пусто, пусто… * * *
Такая вот хреновая зима… Кому-то, блин, и Дания — тюрьма! Уж если горе, лучше — от ума: Мне посох всяко лучше, чем сума. Но лучше — сумма прописью. Весьма Уже достала жизни кутерьма: Уж климакс близок — койтуса нема… Каков пророк — такая Фатима; Каков жених — такая Ханума; Коль дан вам пир, то будет и чума; Коль Родина, нужны ей закрома; Раз карма есть, то будут и корма; Раз есть баран, то будет шаурма… Какой дурак уйдет из-под ярма? Мудак обыкновенный. Зокрема… Какая вдохновенная корма! Чего ж ты ждешь? Сама-сама-сама… * * *
Спасибо, что нынче вспомнился один из тех вечеров, морозным туманом наполненный, эхом притихших дворов, светом реклам бесчисленных, предпраздничной суетой и самою из немыслимых — несбыточною мечтой… А может, безмолвием просто, и грустным нелепым сном, и непогодой, грозно шныряющей за окном… Улица опустела, и за стеклом — лишь тень. Не вспомнить в тумане белом ту ночь и следующий день. Я, верно, шутил между делом, беспечен во всем до конца. Ведь за стеклом запотелым не видно ее лица. Снова огни рекламные тревожат тень на стене… А может быть что-то главное в тот вечер не встретилось мне? Прошло стороною и скрылось, а я равнодушно глядел, как улица снегом искрилась, приветствуя этот удел. И был я согласен, не скрою, с яркой игрой огней, и зимней морозной порою стараюсь не думать о ней… И все ж хорошо, что вспомнился, среди других вечеров, тот самый, туманом наполненный, эхом несказанных слов… * * *
Вернется ветер. Жди или не жди, А все равно: врасплох и впопыхах. Ты думаешь — готов? Увы и ах. Враз — до костей. Замочат нас дожди. Жара просушит. Выморозит лед. Мы двинемся куда-нибудь вперед, Вот только перед повиляет задом, Да скроется… Не больно-то и надо * * *
Прохладу утра летнего прорезали лучи, а мы и не заметили — усиленно молчим. Стараемся не выглядеть иначе, чем всегда. И в этой ложной выгоде теряются года. Нам недоступна разница фантазии и лжи… Все незаметней праздники, и все привычней жить. В заботах вновь растаяли рассветные лучи. Все проще нам выстраивать слова, но мы молчим. * * *
Пианист играет, как умеет. Не по нраву — можете стрелять. Все ему до лампочки — злодеи, Гении, лжецы… Природа-мать Удружила: не играть — не может. Хлопайте и ахайте «талант!» Или раздраженно плюйте в рожу — Не заметит вовсе. Музыкант Впал в святую ересь простоты. Даже не пытайтесь понимать! Что ему восторги и цветы — Он играет… Можете стрелять. * * *
Небо внезапно рухнуло в город — прямо в улицы, в потоки машин… И вдруг оказалось, что город молод и даже ловок и неустрашим. И близкое небо вскоре заметили жители города, прохожих толпы. И стали люди друг к другу приветливей, хоть что случилось не поняли толком. А город почувствовал радость света, умылся неба голубизной, возможно, представил, что вся планета и даже звезда далекая где-то сейчас любуются его новизной. Жизнь из улыбок настроение строит — и город улыбался уличным движением, а это, поверьте, дорогого стоит. И все прониклись к нему уважением — он ведь и был уваженья достоин. Город забыл, что истоптан подошвами, что носит домов безобразный горб, что эхо его анекдотами пошлыми пропитано густо, огульно, беспошлинно. Город помнил только хорошее и этим был чрезвычайно горд. * * *
— Рефлекс важней рефлексии, мой друг. Не сомневайся — просто реагируй. Плати, не напрягаясь миру виру. Разбор грехов и перебор заслуг Оставь толпе, врагам, попам и Богу — Он все решит, как надо, но не вдруг: Ему сейчас возиться недосуг Со всеми нами. Выйдя на дорогу, Не размышляй о правоте пути. Неважно, кто за что осудит строго, Неважно, как, и с кем шагаешь в ногу, Неважно, прав ли. Не грузись, иди, Куда идется. Даром не вибирируй. Свою, пиита, выкинь на фиг лиру. И никогда не говори «прости»… — Все правильно. Все верно. Только так. Но — не сумею. Извини. Дурак.