Оказался Ванька с ней в комнате, а там — кровать посредине. Огромная, белая.

К рассвету обо всем Ванька позабыл и ничего сказать не мог, сплошь мурлыканье выходило. Много за ночь нового узнал, а теперь томительное счастье отступало, наваливалась бессильная истома, в голове звенело громче, громче… Смотрел Ванька открытыми глазами и ничего не видел. Лицо склонялось над ним, глаза свежие, ясные. Губы ползли по щеке, скользили влажным к уху, выше, к виску. Ванька таял, совсем ничего не осталось от парня, когда губы продвинулись от виска вверх и там, среди волос, впились страстным поцелуем. Короткая резкая боль прошлась по всему телу, тряхнула Ваньку так, что он сел перепуганный.

— Ты что? — шепнула она.

Ванька ощупывал висок, не приснилось ли? Ничего там не было.

— Прости, прости, — ласково шептала она. — Спи, спи…

Ванька решил, что почудилось. Заулыбался.

— А чего тебе в коридоре померещилось? — спросила она.

— Ничего, — отмахнулся Ванька, — Показалось.

— Что?

— Невеста вроде у меня была, — сказал и засмеялся. — Алена. Нет, не она. Ее уж и нет, наверное.

— Невеста? — переспросила игриво. — А я кто?

— Ты — жена, — поползло по Ванькиному лицу торжество.

— Ты думаешь? — посыпался по комнате ее смех.

— Точно, — пробормотал Ванька, с трудом раздирая слипающиеся глаза. — Точно…

Он почувствовал, как легко выскользнула она из-под одеяла, шепнул еле слышно:

— Куда?

— Спи, спи. Сейчас я…

Ванька не видел, как перед едва засветлевшим окошком накинула она на тело что-то, выскользнула в дверь. Ванька спал.

Девица стремительно шла по коридору. Дремавший под факелом одинокий стражник вскинулся, вытянулся, преданно глядя в сильное лицо, в котором не было уже ни мягкости, ни нежности. Только сила.

Стражник проводил Девицу глазами, размяк, мечтательно причмокивая, стал пристраиваться, намереваясь подремать еще, прошелся глазами туда-сюда. И показалось ему, что какая-то тень шевельнулась за ближним углом. Вот тут стражник проснулся. Стараясь не шуметь кольчугой, подкрался и бросился за угол.

Чьи-то крепкие руки сгребли его за ворот, встряхнули, как следует, и со всего маху бросили затылком о стену. У стражника глаза вылезли, рот открылся было, но от второго удара закрылся обратно. И глаза закрылись. Размякшее тело аккуратно было засунуто поглубже в угол.

После того тень скользнула по коридору, скрылась. Это был Митрий.

А посреди королевской залы дюжие воины одевали Девицу. На обнаженное тело ложилась рубаха грубая, кольчуга, пояс изукрашенный.

Встала Царь-девица, та да не та. Хороша, да по-другому: воин. В лице — власть, кудри по кольчуге разметались. И склонились перед ней воины.

Отворилась дверь, косматый мужик бросил перед Девицей на колени тонкую фигурку. Девушка, Алена, простоволосая, не проснувшаяся. Заступила ей Девица за спину, перехлестнула Алене шею ремешком, уперлась в затылок коленом.

Молча смотрели воины, как обмякло на полу тело. Девица отшвырнула удавку, вышла стремительно. Стража — следом.

Ванька в это время в постели нежился. Спал — не спал, непонятно. Смотрел, как окошко светлеет, потягивался. А как лежать надоело, натянул штаны и рубаху, пошел в дверь. Улыбаясь по-блажному, миновал одинокий факел, у которого должен был стражник стоять, без помехи добрался до конца коридора, где было единственное здесь окно. Там — двор, на воротах Филька-вор висит. Ванька разулыбался, вылез прямо в окно.

Тихо вокруг было, ни души, ни стражника. Солнце не встало еще, свет неверный, призрачный.

Филька не спал, но подошедшему Ваньке внимания не уделил, только раз взгляд бросил, будто неинтересно ему, а во все глаза смотрел куда-то вбок, поверх Ванькиной головы.

— Висишь? — спросил Ванька.

Не отрываясь, смотрел Филька свое. Ванька продолжал лениво:

— Виси, виси… Я тебе устрою… Виси пока…

Это Фильку заинтересовало. Умные, пакостные глаза обратились к Ваньке то ли с недоумением, то ли с жалостью.

— Ну ты и дурак… — сказал сочувственно.

Ванька хотел ответить, но тут краткая судорога резанула по голове от виска, парень едва не заорал, в глазах потемнело, темными глазами в землю уставился, ничего не понимает.

У Фильки при этом — что странно — мелькнула в глазах зависть и исчезла. А сам вор обратно вбок уставился. Ванька взгляд проследил, охучавшись. Рядом с забором к самым воротам подступала стена, высоко над землей горело окошко. Туда Филька и уставился. Ванька ничего не понял,,да и не хотел понимать, блаженство к нему возвращалось. И хотелось вора поучить.