собственного спокойствия, вообще могут заменить чтение данной

книги повторением на разные лады вышеприведенной формулы. Те, у

кого хватит любопытства и терпения на внимательное изучение

аргументации Коллинза, с удивлением обнаружат, что траектории

«стремления к истине» выдающихся мыслителей прошлого с

удивительным постоянством следовали по руслам борьбы за внимание

и репутацию в наличной конфигурации противостоящих позиций. Это

не означает, что стремления к истине нет или что философам

протестовать против тезисов Коллинза не следует. Именно последнее

и требуется, но не на уровне поверхностного поношения книги как

«оскорбляющей философию», а посредством действительного анализа

298

обоснованности и глубины аргументов. Лучшей же критикой книги

Коллинза будет успешная попытка выскользнуть в своем мышлении и

творчестве за пределы и закономерности, заданные Коллинзом. Если

кто-то думает, что это легко, пусть попробует.

Сценарий 3. Он также традиционен, но касается уже «модных» и

«шумных» книг. Накатывают волны бурного восторга и неприятия,

терминология книги становится модным жаргоном, кругом начинают

искать и неизменно находить реалии, выделенные Коллинзом, подобно

тому, как везде находили «детские травмы» по Фрейду, «оппозиции»

по Леви-Строссу, «парадигмы» по Куну, «карнавальность» и

«полифоничность» по Бахтину. После спада волны популярности

появляются новые волны — внимание публики переключается на

новые идеи и книги. При этом идеи «Социологии философий» частью

сглаживаются и ассимилируются в расхожий «джентльменский набор»,

частью забываются. В принципе, все остается по-старому, как и

в первом случае, по крайней, мере, до тех пор, пока в следующих

поколениях кто-то книгу не откроет и не прочтет заново.

Сценарий 4. Возможно утилитарное использование некоторых идей

Коллинза соперничающими между собой интеллектуалами и группами.

К известным философам выстроятся очереди честолюбивых юношей,

желающих прорваться в «центр сети», появится море новых попыток

«идейного синтеза» всего и вся, каждые три философа, собравшиеся

вместе, будут объявлять себя «творческим кружком» и «ядром

интеллектуальной сети», начнется более целенаправленная и жесткая

битва за старые «организационные основы» (политическое

покровительство, академические позиции, издательский рынок) и

новые (гранты). Переключение внимания с содержания философии на

социальную борьбу, разумеется, ударит по качеству мышления, но

вряд ли ситуация изменится кардинально. В указанных Коллинзом

направлениях деятельности возникнет «структурное давление»,

полезные ранее стратегии покажут в новых условиях гораздо меньшую

эффективность.

Непременно появятся «чистые философы», демонстрирующие презрение к социальным гонкам и претендующие

на интерес только к содержательным проблем; за это они в случае

успеха получат свою долю репутации и престижа, той же

материальной поддержки и т. д. Иными словами, утилитарное

использование «социальных технологий успеха», вычитанных у

Коллинза, сделает борьбу за внимание и поддержку более интенсивной

и жесткой, кардинально ситуацию не изменит, зато на какое-то время

дискредитирует саму концепцию Коллинза как «идеологию

интеллектуальных карьеристов». Но и это со временем будет

преодолено.

299

Сценарий 5. Результаты работы Коллинза могут использоваться

практически, но уже не в плане борьбы за репутацию отдельных

интеллектуалов, а в плане рациональной организации философской

жизни в целях создания оптимальных условий для расцвета

творчества; данный сценарий не противоречит остальным и может

осуществляться параллельно с каждым из них. Действительно, если

получено достоверное знание о необходимых и достаточных условиях

расцвета философии, то почему бы той или иной ассоциации

философов (например, «Российскому философскому обществу») или