К содержанию следует предъявить следующее ригористическое

требование: утверждать те ценности и принципы, которые исповедует

интеллектуал, даже если они фактически нарушаются действиями

режима. В частности, таковыми являются звенья известного

«джентльменского набора» — всего того, что обычно нарушается при

авторитаризме: права и свободы человека, свобода слова и запрет

цензуры, равенство перед законом, независимость суда, разделение

властей, ответственность и сменяемость власти по результатам

выборов, открытые и честные выборы, соблюдение договоров и

международного права, запрет на насилие в политике, светскость

государства, защита собственности и инвестиций и т. д.

Форма же утверждения соответствующих ценностей и принципов

может быть различной: от абстрактных формулировок до трактовки

конкретных ситуаций, от полной ясности до завуалированности, от

отвлеченности принципиальных суждений до прямого указания на

нарушения. Понятно, что мера допустимого и вероятный масштаб

репрессий в ответ на явно или неявно не лояльные режиму

высказывания в Северной Корее, Туркменистане, Узбекистане, Китае,

Белоруссии, Азербайджане, Саудовской Аравии, России, Иране,

Турции, Египте, Венесуэле, на Кубе существенно разные. Значит, и

форма должна быть выбрана соответственно угрозам и личной

готовности интеллектуала к жертвам. Важно, чтобы в содержании

высказывания не было предательства в отношении к принимаемым

ценностям.

Философия и подготовка к «перевалу»

Итак, выстраивание позиции в контексте текущей российской

политики — это всегда непростой выбор для интеллектуала. Допустим,

что: 1)

приведенная в предыдущей главе циклическая модель

российской политики и ее влияния на философию верна, 2) у индивида

или группы есть амбиции, энергия, ресурсы не только для встраивания

в наличные структуры и ниши, позволяющие заниматься «чистой»

интеллектуальной деятельностью, но также для участия

в общественной и политической жизни страны.

Вообще говоря, принятие двух условий ведет к направленности

либо на прекращение циклической динамики («вырваться из колеи

циклов» [Розов, 2011, гл. 14-18]), либо на максимальную автономию

философии от политики, что упирается в поиск организационных

основ помимо предоставляемых прямо государством и властью.

114

 Вторую возможность рассмотрим в заключительных главах, а здесь

зададимся вопросом: как именно могут интеллектуалы способствовать

прекращению или хотя бы трансформации циклов, пагубных для

развития не только отечественной философии, науки, но и всего

российского общества?

Механизм, порождающий российские циклы, был представлен

в нескольких динамических моделях [Розов, 2011, гл. 10-12], в том

числе в моделях переключения стратегий основных акторов. Грубо

говоря, в наиболее «проторенной» колее циклов от «Кризиса» к

«Авторитарному откату» и «Стагнации» (рис. 2) стратегии правителей

переключаются от «устранения соперников» к «устрашающему

принуждению» и затем к «сохранению status quo», а стратегии элиты

— от «служения» к «присвоению».

Рис. 2. Объяснение кольцевой динамики российских циклов через

модель фазовых переходов для двух акторов с переключением их

стратегий.

В образованном классе в тех же фазах меняется доля выбравших

одну из трех главных опций: «встраивание в систему», «уход» (отъезд

за рубеж или «внутренняя эмиграция») или «радикализм»

(революционерство, диссидентство, протесты, непримиримая оппозиция).

Совокупная динамика сочетания этих переключающихся стратегий

делает весьма ощутимый вклад в цикличность российской истории.

115

Эксплуатировать и избегать эксплуатации, контролировать и

обманывать контролирующих, распределять и ворчать, что обделили,