Нет пока даже временной. Нужны розовые сопли и красивые жесты и слова - мимо. Единороги, феи и радужные пони - не сюда. Любовь, нежность и даже человеческие принципы морали - даже читать не начинайте! Обновления на https://prodaman.ru/Cheredij-Galina/books/Podmena1
1.
– Уберите ЭТО! Уберите! Прочь!
– полноватая сестра детского отделения вылетела из одноместной палаты под истошные женские крики, держа в руках крошечный сверток из застиранных казенных пеленок неопределенного цвета.
В коридоре она столкнулась с пожилой санитаркой, которая оторвалась от мытья полов и несколько раз перекрестилась.
– Я не буду это кормить!
– продолжала вопить женщина в палате, - Не смейте приносить мне это! Оно даже не живое! Верните моего ребенка! Верните моего ребенка! Верните-е-е-е-е!
Теперь это уже больше напоминало вой смертельно раненой волчицы, и от него всех пробрало так, что волосы зашевелились.
– Вот же, прости господи, все не унимается!
– сокрушенно покачала головой санитарка, сочувственно глядя на перепуганную медсестру.
– Да уж! Столько лет тут работаю. Ну всяко бывало. Много чего повидала. И чужих воровать пытались и своих бросали, через окна ночами выбирались, чего только не вытворяли. Но чтобы так! Представляешь орет что ребенок не живой вовсе! Вроде как ее дочку украли какие-то существа, а на ее место подкинули чудище, которое только кажется живым.
– Страх господень! Совсем с ума посходила молодежь! Наркоманка она чтоль?
– снова перекрестилась санитарка.
Обе женщины проследили, как в палату быстро вошел врач и дежурная медсестра. За этим вместе с ними испуганно наблюдали и случайные роженицы по разным причинам оказавшиеся в такой час в коридоре. Они любопытно прислушивались к разговору двух работниц роддома.
– Да нет же! Анализы ей делали уже все. Ни наркоманка, ни алкоголичка. Благополучная семья. Первый долгожданный ребенок. Правда у них естественным путем не получилось, так они через ЭКО добились наконец. И вот ты просмотри что твориться! Муж ее бедный, как услышал ее крики - плакал в приемной как ребенок. Уговаривать ее пытался, умолял чтобы приняла, кормила. Она ни в какую. Послеродовая депрессия, но очень тяжелый случай!
– с важным видом поставила диагноз детская сестра.
В палате сначала был слышан низкий увещевающий голос врача, потом возня и снова крики, но постепенно они стали стихать.
– Опять ей успокоительное укололи,- сообщила она санитарке.
– Как же их выписывать то будут?
– покачала головой уборщица и заглянула в сморщенное личико младенца,- Вроде дите как дите. Что ей не нравиться?
– Проблема не в ребенке, а в этом у мамаши!
– сестра свободной рукой постучала себя по лбу.- Не знаю, как там дальше будет, но Всеволод Николаевич сказал завтра выпишет. Физически и мамашка-психичка и девочка здоровы. Так что нечего им тут оставаться и рожениц пугать криками и истериками. Пусть ее муж там дальше к специалистам определяет. Оно уже не наше дело!
– Не наше, конечно. Но как бы чего эта ненормальная над дитем не учудила. Жалко будет. Вроде симпатичная девчушка и здоровенькая. Лучше бы отказались и оставили. На таких маленьких быстро усыновители находятся.
– Не-е-е-ет! У нее муж ни в какую! Он же тоже этого ребенка столько лет ждал. Да разберутся, думаю. Они не бедные! Наймет одну няньку для малышки, другую для жены сбрендившей. А там со временем может и все устаканится.
– Да дай Бог...дай Бог!
– Ну что, сиротинка, пойдем из рожка есть?
– посмотрела сестра на тихо попискивающую девочку, лежащую на сгибе ее локтя,- Вот веришь, нет - ни заорала даже как следует ни разу. Золото - не дите.
– Знает просто, что некого ей звать,- горестно отмахнулась пожилая женщина и вернулась к мытью полов.
2.
Спустя несколько дней по улице практически бежала женщина с дорогой яркой детской переноской в руках. Она была по самые глаза закутана в большой пуховый серебристо-серый платок, сильно сутулилась и постоянно воровато озиралась по сторонам. Найдя очевидно нужный дом, обнесенный высоким, глухим и весьма вычурным забором, она надавила пальцем на звонок рядом с калиткой и не отпускала до тех пор, пока ей не открыли.
Невысокий полноватый мужчина в цыганской яркой рубашке и жилетке внимательно осмотрел и саму женщину, и ее ношу, привычно отмечая, что хоть визитерка и старалась выглядеть неброско, но и детские вещи, и переноска явно были известных и весьма недешевых брендов. Да и ее собственные туфли стоили полугодовой зарплаты обычного человека. Посетительница что-то быстро и сбивчиво зашептала ему и стала совать в руку смятую крупную купюру. Молча кивнув, мужчина впустил нервную женщину внутрь, сунув влажную от пота бумажку в карман традиционного жилета.
Пока странная дама шла за ним по двору к дому, она еще сильнее надвинула платок и буквально согнулась пополам, опуская голову, в попытке спрятать лицо.
Но провожатый оставался невозмутим. За годы работы здесь чего только он не перевидел.
Женщину с ее живой ношей пригласили в темную, лишенную окон большую комнату, посреди которой стоял здоровенный круглый стол без всякой скатерти. На непокрытой столешнице, сделанной из темного и явно дорогого дерева виднелись вырезанные предположительно магические знаки. Повсюду горели толстые темные свечи, но их неверный свет только делал мрачность общей обстановки более концентрированной. За противоположной стороной стола сидела в позе задремавшего божества женщина, возраст которой не представлялось возможным определить. На первый взгляд ей трудно было дать больше 40-ка. Но при этом стоило цыганке открыть темно-карие глаза и создавалось странное ощущение чего-то противоестественного, видимого совсем не в этой привычной шкале - времени-пространства. Визитерка буквально швырнула корзинку с ребенком на поверхность стола.