Ноги несли вперед похлеще любых парусов, продуваемых океанскими ветрами, даже при том, что одна была подбита и теперь противно ныла. Как я слетела с лестницы без травм, сама не знаю. По дороге не увидела никого из своих девчонок, стало обидно вдвойне. То ли от беспомощности, то ли еще от чего. Но организм дал мне знать - нужно срочно искать уголок для страданий. Во дворе было мало свободных скамеек, все же большая перемена, только у самого выезда пустовало две, и я, не сомневаясь, направилась к ним. Заняла самую крайнюю, прямо у выхода, где шастало меньше всего народа - разгар учебного дня, все или в столовой, или переходят из корпуса в корпус. Я терла кулаком бедро, надеясь, что синяк не расплывется на пол ж**ы, второй рукой положила рядом рюкзак и прикрыла пальцами глаза. Вот и хорошо, вот и замечательно. Хоть никто не увидит, что Людмила Лопушок, пережившая не один армагедон в своей жизни, плачет из-за оценки и, куда же без нее, подбитой ноги.

***

– Лопух!
– я увидел знакомую фигуру прямо на въезде.

Удивительно, даже искать не пришлось, все располагает. Считай полдела уже сделано.

– Эй, че сидишь тут?
– медленно подошел к скамье, наблюдая, как она посмотрела на меня сквозь пальцы.
– Плохо, что ли?
– сделал вывод, судя по внешнему виду.

Скрючилась, глаза прикрыла рукой. Болит что-то, наверное.

– Отстань, - прозвучало в ответ глухо и с какой-то непонятной ноткой.

Это что было?

Отодвинул рюкзак, освобождая себе место, и опустился рядом. Ее рука то и дело дергалась к бедру, да и вся девушка выглядела какой-то дерганой.

– У меня к тебе дело есть, - начал осторожно, вглядываясь в лицо, или точнее сказать, его половину, которую я мог наблюдать. Увидел, как губы искривились, словно Лопух сжевала пучок полыни, а затем начали двигаться, тихо произнося:

– Я тебя прошу, Раневский, отстань от меня.

Что-то эта мадам не в настроении сегодня, даже удивительно. В первый раз такое вижу. Вдалеке заметил мелкую подругу Люды, которая направлялась в нашу сторону, и, дождавшись, пока она тоже заметит меня, рукой попросил ее уйти. Девчонка замерла в нерешительности, сделала пару шагов назад, а после развернулась и побежала в главный корпус.

– Что это с тобой?
– я переключил внимание обратно на девушку.

Та в ответ вообще отвернулась и прерывисто выдохнула, и я заметил, как трясутся ее пальцы, прикасаясь ко лбу.

– Та-ак, не понял, - я оттянул руку за локоть, но ее лицо было отвернуто. Вариантов происходящего было несколько, а когда она повернулась, подтвердился самый вероятный.

– Можешь радоваться. Мне хреново, понятно?
– глаза покраснели, ресницы слиплись, а щеки блестели, как будто ей кто-то в лицо водой брызнул.
– Еще и ты...
– Люда опять отвернулась, и я отпустил ее руку.

Она тут же вытерла щеки тыльной стороной ладони и неожиданно всхлипнула.

– Мне от того, что ты ревешь, пользы нет. Так что прекращай, - как мог, попросил я.

Было неприятно и как-то муторно смотреть на нее такую. Но девушка по-прежнему сидела отвернутой и отвечать мне не собиралась. Да и требования выполнять тоже.

– Что случилось?
– решил я зайти с другой стороны.

– А тебе не должно быть до лампочки, что у меня случилось?
– глухо спросила она.

Я вспомнил, из-за чего по сути приехал, и посмотрел на затылок сидящей передо мной меланхолической мадам.

– Должно. Но я же говорю, что у меня к тебе дело есть. А теперь, пока не скажешь, чего сопли развела, не скажу, что за дело.

– Иди ты со своими делами знаешь куда, - сухо произнесла Лопух.

Мне уже скучно от этих без эмоциональных пререканий, так дело не пойдет, надо ее как-то растормошить что ли.

– Если это что-то, что я могу решить, говори.

О, уже вижу, как ее уши дернулись. Значит, нужная мысль дошла до нужной части мозга. Люда медленно повернула голову в мою сторону и уставилась блестящими стеклянными глазами.

– Ты вылечишь мне синяк?
– произнесла с сарказмом.
– Или дашь в морду преподше, которая меня валит?

– Не знаю, как насчет синяка, но с преподами могу и разобраться, почему нет?
– пожал плечами я, наблюдая, как девушка меняется в лице. Страдальческое выражение исчезало, сменяясь подозрением смешанным со злостью. Забавно это выглядит на заплаканной девчачьей мордашке.

– Меньше надо было в прошлом году на меня преподов натравливать, - обиженно произнесла она, вытирая с лица влагу.

Я фыркнул и, вспоминая тогдашнюю нашу войну, улыбнулся.

– Еще и ржешь сидишь.

– Смешно, потому и ржу, - повертел телефон в руках.
– Что это ты решила поностальгировать?
– перевел взгляд на девушку.

Та скривилась в ответ, но я заметил, что слезы на ее щеках практически высохли. Стало как-то легче, и я откинулся на скамейке, положив руку на ее рюкзак.

– Потому что мне твои деяния аукаются, - ответила Люда - Лапу убери.

– Мешает - убирай.

Она насупилась, как ежик застигнутый врасплох.