Фэллон остановился.

— Они ушли? — проговорил он.

Анна Да Коста повернула к нему свои невидящие глаза, лицо ее выражало уважение и испуг; она коснулась его щеки.

— Кто вы такой? — прошептала она. — Что вы за человек?

— Это извечный вопрос, который задают человеку, — сказал он, снова начиная пассаж из увертюры.

Музыка слышалась и в стенах ризницы, она звучала не так громко, но все же проникала сквозь старые стены со странной силой. Отец Да Коста присел на краешек стола.

— Хотите сигарету, господин кюре? — спросил Фитцджеральд, доставая старый серебряный портсигар.

Священник взял одну и прикурил от предложенной зажигалки. Миллер разглядывал его — массивные плечи, черты лица, словно вырубленные из гранита, седая спутанная борода — и вдруг удивился: этот человек нравился ему. И именно поэтому он постарался принять наиболее официальный вид.

— Ну так что, господин инспектор? — спросил Да Коста.

— Вы не передумали, господин кюре, со времени нашей последней встречи?

— Нисколько.

Миллер с трудом сдержал бешенство, а Фитцджеральд дипломатично вмешался:

— Может быть, с вами что-то случилось после происшествия на кладбище, вам угрожали?

— Вовсе нет, инспектор, — уверенно заявил священник.

— Фамилия Миган вам о чем-нибудь говорит?

— Нет... Нет, не думаю. А что, я должен его знать?

Миллер подал знак Фитцджеральду, тот раскрыл папку и достал оттуда фотографию, которую протянул священнику.

— Джек Миган, — сказал он. — Денди Джек для друзей. Этот снимок сделан в Лондоне, на ступенях центрального управления полиции Вест Энда после того, как его выпустили за неимением улик. Он проходил по делу о перестрелке в Ист Энде в прошлом году.

Миган по-прежнему был одет в свое узкое пальто и широко улыбался всему миру, приподнимая правой рукой шляпу, а левой обнимая за плечи известную манекенщицу.

— Девушка здесь исключительно в интересах рекламы, — сказал Фитцджеральд. — Он не афиширует свои связи. На обратной стороне снимка даны все сведения, которыми мы располагаем официально.

Отец Да Коста с интересом прочел. Джеку Мигану было сорок восемь лет, в 1943 году, в возрасте восемнадцати лет, он поступил в Королевский флот, вплоть до 1944 года он служил на морских тральщиках, а потом был приговорен к одному году заключения за то, что разбил челюсть офицеру во время стычки. В 1948 году его посадили еще на шесть месяцев за контрабанду, а в 1954 году ему было предъявлено обвинение в краже, но, за недоказанностью, отменено. С тех пор его более сорока раз привлекали к допросам в полиции по разнообразным делам.

— Кажется, вы не очень-то продвинулись, — заметил отец Да Коста с легкой усмешкой.

— С Джеком Миганом не посмеешься, — возразил Миллер. — Я служу в полиции двадцать пять лет, а хуже него никого не встречал. Помните братьев Крей и потрошителей из Ричардсона? Так вот, Миган намного страшнее, чем все они вместе взятые. У него здесь контора, которая занимается похоронами, но за этим респектабельным фасадом скрывается организация по перевозке и торговле наркотиками, проституция, игорные дома, рэкет в крупнейших городах севера Англии. А он стоит во главе.

— И вы до сих пор его не арестовали? Мне это кажется странным.

— Царство страха, отец мой. Братья Крей использовали этот прием в течение долгих лет. Однако, они просто мальчики из церковного хора рядом с Миганом. Он находит множество способов учить уму-разуму непокорных, используя для этого охотничье ружье и целя жертвам в ноги; человек не погибает, но на всю жизнь остается калекой и служит предупреждением для остальных.

— Вам это доподлинно известно?

— Да, но доказать это мы не можем. Так же как мы не можем доказать его причастность к делу о детской проституции, или то, что он пригвоздил одного из своих подчиненных пятнадцатисантиметровыми гвоздями к столу, или заставил другого есть его собственные испражнения.

На одно ужасное мгновение отцу Да Коста показалось, что он снова находится в том лагере в Северной Корее; он лежит полумертвый в отхожем месте, а ботинок корейца вдавливает его лицо в кучу дерьма. Его пытались заставить есть это дерьмо, но он не стал, потому что думал, что все равно умрет. Он сделал над собой усилие и вернулся в настоящее.

— И вы считаете, что Миган причастен к сегодняшнему убийству Краско?

— Без сомнения, — ответил Миллер. — Краско был, если постараться говорить корректно, его соперником в делах. Миган попытался было прибрать его к рукам, но тот отказался. Как сказал бы Миган, он не пожелал быть разумным.

— И был нанят убийца, чтобы публично прикончить его?

— Во всяком случае, это послужит уроком для других. Простой факт, что Миган осмеливается на такие действия, во многом говорит о его нездоровой психике. Ему известно, что я знаю о его роли во всех этих преступлениях. Он хочет, чтобы я знал об этом, он хочет, чтобы все знали. Он уверен, что останется безнаказанным.

Отец Да Коста посмотрел на фотографию, нахмурив брови, и Фитцджеральд осмелился произнести:

— На этот раз мы могли бы прихлопнуть его, отец мой, но с вашей помощью.