Дождь на кладбище лил как из ведра. Проходя по аллее к домику священника, Фэллон взял Анну под руку.

— Иногда мне кажется, что это никогда не кончится. Вот уже много дней стоит такая погода.

— Я знаю.

Они подошли к двери. Она открыла ее и задержалась на пороге, Фэллон стоял у крыльца и смотрел на нее.

— Для меня все утратило смысл, — сказала она. — Я не понимаю вас, не понимаю того, что произошло сегодня, и вообще ничего... особенно после того, как услышала вашу игру на органе. В этом нет ни капли смысла, никакой логики.

Он снисходительно улыбнулся.

— Идите скорее домой, мой маленький кролик, вы простудитесь. Будете в безопасности в вашем маленьком мире.

— Теперь это невозможно. Как бы я смогла? Ведь вы сделали из меня сообщницу, так ведь? Я могла бы выдать вас, но не сделала этого.

Ее слова были худшим из того, что он мог от нее услышать.

— Так почему же вы не заговорили?

— Я дала слово дяде, разве вы забыли? А мне ни за что на свете не хочется причинить ему зло.

Фэллон очень тихо отступил назад, в дождь. Она позвала его с крыльца.

— Мистер Фэллон? Вы здесь?

Он не ответил. Она еще несколько секунд постояла в нерешительности, затем шагнула в дом и закрыла дверь. Фэллон повернулся и пошел прочь по аллее.

Билли смотрел на них из укрытия — огромного мавзолея в викторианском стиле, или, если говорить точно, он смотрел на Анну. Она очень отличалась от всех девушек, которых он знал, к которым привык. Сдержанная, гордая, полная чувства собственного достоинства... а ее тело, несмотря на нерешительную походку, было очень привлекательным. Он был уверен, что за ее внешней холодностью скрывается страстная натура, а слепота девушки еще больше возбуждала его, вызывала в нем извращенное желание.

Фэллон остановился, прикрыв рукой огонек зажигалки, закурил. Билли отступил в укрытие.

— Да ладно, Билли, я уже собираюсь возвращаться домой. Раз уж ты здесь, проводи меня к Дженни.

Билли нерешительно постоял, затем с опаской подошел к Фэллону.

— Вы считаете себя ловкачом, так ведь?

— Не так уж трудно быть похитрее тебя, сосунок. И еще одно. Если я когда-нибудь еще увижу, как ты ошиваешься здесь, то я очень рассержусь.

— Да катитесь вы ко всем чертям! — злобно прошипел Билли.

Он повернулся и торопливо зашагал к церкви. Фэллон шел следом и улыбался.

Морг был построен на манер крепости, его окружала шестиметровая стена, чтобы оградить здание от любопытных глаз. Когда автомобиль Миллера подъехал к главному входу, шофер вышел из нее и подошел к переговорному устройству. Затем вернулся за руль. Через несколько секунд тяжелая стальная решетка поднялась, и они въехали во внутренний двор.

— Ну вот мы и приехали, господин кюре, — сказал Миллер. — Это один из современных моргов, он оборудован по последнему слову техники.

Он и Фитцджеральд вышли первыми, отец Да Коста последовал за ними. Главное здание было построено из стекла и бетона. Строгое, но в своем роде красивое. Они прошли по цементной дорожке до служебной двери, которую им открыл служащий в белом комбинезоне.

— Здравствуйте, шеф, — сказал он. — Профессор Лоулор просил передать, что будет ждать вас в раздевалке. Ему не терпится начать.

Они миновали лабиринт из узких коридоров под жужжание кондиционеров. Миллер взглянул на священника и сказал ему небрежно:

— Они хвастаются, что здесь самый чистый воздух в городе. Право, стоит иногда заехать в это местечко подышать.

Это была просто мысль вслух, и она не требовала ответа, поэтому священник промолчал. Служитель открыл дверь, пропустил их и удалился.

В новом помещении находилось несколько раковин, душ в углу, на вешалках — белые халаты и комбинезоны. На полу были расставлены в ряд белые боты из резины разных размеров. Миллер и Фитцджеральд сняли плащи. Инспектор снял с вешалок халаты и вручил один отцу Да Коста.

— Вот, наденьте это. Боты вам не нужны.

Да Коста выполнил указание, и в этот момент открылась дверь, и появился профессор Лоулор.

— Входите, входите, Ник. Вы вынуждаете меня начать с опозданием, — произнес он, затем лицо его удивленно вытянулось, когда он заметил священника. — Смотрите-ка! Здравствуйте, отец мой.

— Мне хотелось бы, чтобы отец Да Коста присутствовал, если, конечно, это не помешает вашей работе, — сказал Миллер.

Врач был весь в белом, в ботах и в зеленых перчатках из резины.