— Вот откуда эта твоя поговорка о небесах чёрных и красных! — перебила Ирис, слушавшая сказку, затаив дыхание, заворожённая необычной для Волкова манерой вести рассказ. Он говорил точно, как Арина, и даже голос его… «Ну да. Понятно, откуда мне знаком его акцент. Арина так же «рычит» и «зэкает», я просто не замечала, потому что ей не приходит в голову чертыхаться на каждом шагу и кричать на меня», — сообразила девушка.

— Оттуда. Но слушай же, не перебивай. Оттуда, из-под красных куполов и чёрных небес Марса моя поговорка, и сам я, и моя тоска по небу Земли. Опасно несчастному хранить память о счастье, она может позвать его вспять, но кое-кто из мудрецов не испугался и сохранил память о Земле. Это оказалось не так уж трудно, память человека не умирает вместе с ним, если он достаточно дальновиден и доверит её обычной бумаге.

— Ты о книгах? — снова перебила Ирис, глянув на ряды разноцветных корешков за стёклами стеллажей.

— Конечно. Понимаешь, Иришка… Бумажная память непрактична, содержит всё подряд: плохое и хорошее, рациональное и не очень, бессмысленное, смешное, грустное, полезное и совершенно бесполезное… Но электронная мудрость не такова. Она логична и рациональна, с радостью отсекает всё лишнее острейшим из когда-либо существовавших лезвий. Кроме того, она чрезвычайно удобна в употреблении, поэтому в дни Великого Переселения мудрые брали с собой на новое место только мудрость, доверив её электронным мозгам своих могучих машин. Им казалось, что память не нужна, вредна даже, поскольку умножает печаль, но мудрейшие из мудрых поняли, что вместе с печалью потеряют способность радоваться, и взяли с собой память, сохранив это в тайне от остальных.

— Поэтому именно книги?

— Да. Чтобы электроника не добралась до памяти и не исказила её в полном соответствии со своими представлениями о пользе. Хранить книги было небезопасно, но мудрые из мудрых презрели опасность…

— На Земле бы они не рисковали ничем, — горько заметила Ирис, — никто из моих знакомых не умеет читать.

— Никто? Мы не знали об этом. Впрочем, мы вообще мало знаем о том, что происходит на Земле, — с ещё большей горечью отозвался Волков. — Народ Внешнего Сообщества делами Земли не интересуется, да и зачем? Гораздо полезнее обустраивать Марс, поясом астероидов заниматься, поглядывать на Юпитер, геройствовать на дальних планетах. Однако нашлись среди нас немногие, отравленные памятью о Земле. Им показалось несправедливым нынешнее положение вещей, но когда они попытались открыто выступить за установление связи с Землёй, им настоятельно дали понять, что ничем хорошим это для них не закончится. Пораскинув мозгами, мы решили…

— Так, значит, ты один из них? Из этих, которые отравлены памятью о Земле? И Лаэрт, значит, тоже?

— Да не перебивай же! Какая ты нетерпеливая. Пораскинув мозгами, эти люди решили, что и на Марсе, и на Земле есть ребята, которым нынешнее состояние дел на руку. Так на руку, что любая рука, взявшаяся изменить статус-кво, будет отсечена безжалостно. И тогда мы решили затеряться среди многочисленных бродяг, рыскающих за орбитой Марса, чтобы не зависеть ни от кого. Нашим убежищем стали исследовательские суда, а небом — борта кораблей и чёрная пустота за ними.

— Но почему же вы не отправились прямиком на Землю, туда, куда и хотели?

— Потому, Иришка, что кораблям с гравитационными реакторами запрещается приближаться к Земле под страхом немедленного уничтожения.

— Как это — запрещается? Кто придумал этот дурацкий запрет?

— Кто придумал, не знаю, — мрачно буркнул Волков, — а осуществляется запрет… Вообще-то не хотелось тебе говорить.

— Опять? Ты снова что-то скрываешь?

— Ну зачем тебе это знать? Какая разница, кто виноват, главное…

— Я хочу знать, кто виноват, — заявила упрямо мисс Уокер. — Кем, ты говоришь, осуществляется запрет?

— Не кем, а чем. Планетарной Машиной, принадлежащей, как ты мне сама сказала, «Грави Инкорпорейтед». Моему реактору не под силу с ней тягаться, стоит только попробовать посадить корабль, она прихлопнет его, как таракана, мокрого места не останется.

— Не может быть… — потерянно пробормотала мисс Уокер, принцесса Грави. — Я в это не верю… Чтобы мой папа…

Затем она замолчала надолго. Припомнила, как спросила однажды у отца, послушав сказку Арины о нашествии марсиан, что будет, если с Марса пожалуют боевые треножники. Папа сказал тогда: «Планетарная Машина не оставит от них мокрого места». Так слово в слово и сказал.

— Не знаю, Иришка, — раздумчиво ответил между тем Волков, — может быть, твой отец и ни при чём. Хотя мне трудно представить себе, чтобы он не знал об этом. У меня с Лаэртом вышел спор: старик доказывал, что вы сами уже не управляете Планетарной Машиной, говорил, она вами вертит, как хочет. Мой пессимизм так далеко не заходит, я всё-таки думаю, что ребята в «Грави Инкорпорейтед» всё это устроили сознательно… Извини, я не хотел снова. Но ты должна меня понять. Если человек всю свою жизнь мечтает вернуться на Землю, где он не был ни разу, а кто-то не даёт ему это сделать только лишь потому, что боится утратить контроль над Планетарной Маши…

Александр снова прервал себя на полуслове и глянул на Ирис виновато. Помолчав, продолжил:

— Но кое в чём старик Лаэрт оказался прав. Он ещё год назад говорил мне: «Увидишь, скоро их беспечность обернётся против них. Их разлюбезная машинка стряхнёт их с Земли, как бесполезный мусор. Но я всё равно считаю, что он неправ, — поспешил добавить Волков, увидев выражение лица собеседницы. — Думаю всё же, кто-то просто захватил пульт управления и теперь заправляет делами, отстранив и твоего отца, и остальных… О, опять!