Отражение поднимавшегося медленно бабла в выпуклых лобовых стёклах геликоптера действительно напоминало зрачки. Когда бабл, повинуясь команде Волкова, завис метрах в трёх от крыши супермаркета, выражение «глаз» машины, поразившей впечатлительную девушку красотой линий, стало мечтательным.

— Да уж, следит, — без удовольствия в голосе согласился Волков и схватился за подбородок. — Нечего ему следить за нами. Нужно… — Он замолчал на несколько секунд, затем сказал решительно:

— Навигатор! Видишь вертолёт?

— Да, господин Волков. Я запросил у Планетарной Машины данные о типе геликоптера и его характеристиках, но…

— Но «Улисс» ничего не знает о вертолётах, — нетерпеливо прервал его Волков. — И не нужно. Я и без того вижу ракеты на консолях и скорострельную пушку. Вот что, навигатор, слушай приказ: опустись до уровня крыши плюс пятьдесят сантиметров, подойди вплотную к борту вертолёта, но так, чтобы не задеть ракеты и не зацепить лопасти, и сдвинь к самому краю площадки. После этого толкни так, чтобы свалить в море, не повредив обшивки бабла. Выполняй.

— Как в море? Саша! Он же такой красивый! — взмолилась Ирис, глядя с ужасом, как увеличивается, приближаясь, выпуклый борт геликоптера цвета морской волны.

— Да вот так, — жёстко сказал Волков. — Не сброшу его, эти двое, когда очухаются, дадут знать своему адмиралу, что барьера нет. И о нас с тобой расскажут. А так…

Бабл едва заметно качнуло, Ирис хотела крикнуть: «Не надо!» — но на обзорном экране мелькнуло светло-голубое брюшко, похожее на рыбье, и пара широких полозьев. И всё. Изящное механическое животное, минуту назад таращившее на Ирис выпуклые глаза, погибло.

— А так у нас будет в запасе хоть немного времени, а у них останется всего восемь вертолётов. Жаль птичку, конечно, но, значит, ей судьба сделаться рыбкой.

— Ты!.. Ты!.. — задыхалась мисс Уокер, подыскивая достойное определение для такого бессердечного образа действий, но найти не смогла, и вынуждена была призвать на помощь всё самообладание, чтобы не разреветься прямо там, на глазах бесчувственного капитана и не менее бесчувственного, но неизменно исполнительного навигатора. «Стать рыбкой! О, ты…» — но нужного определения снова не нашлось. Мисс Уокер призвала себя к порядку, прижала к груди крепко сжатые кулачки и преодолела желание удалиться в спальню, грохнуться на кровать и пореветь в голос, поскольку действие это следовало признать бессмысленным. Никто же не придёт утешить. «Дождёшься от него, как же. От Сашки-деревяшки. Да что такое со мной? Совсем расклеилась. Не-ет, надо что-то с этим делать. Привести себя в надлежащий вид. Накраситься. И… Да! Принять душ. Прежде всего, принять душ, — подумала Ирис и стала спускаться по лестнице с обзорной площадки, превратившейся по необходимости в рубку боевого корабля. — Смыть с себя всё это. Липкие взгляды «дядюшки Фредди», гарь, брызги томатного сока, мерзкий хруст досок под напором вломившегося в них человеческого тела, лязг стали о камень пола, страх в бегающих глазках, начальственные окрики и угодливое бормотание… Бр-р-р! Какая грязь! А потом ещё мечтательный взгляд диковинной механической зверушки. Брюшко её светло-голубое падает. Валится в километровую пропасть».

Освободившись от уродливого одеяния и тяжёлых башмаков, Ирис сразу почувствовала себя лучше. Тугие горячие струйки воды оказали обычное действие, смыв с души загрубевшую корочку неприятных переживаний, а тёплые мягкие объятия купального халата довершили возрождение чувства собственного достоинства. Ирис, появившаяся в дверях душевой в облаках пара, почувствовала себя прежней мисс Уокер, незнакомой с насилием, ложью и принуждением, мисс Уокер гордой, мисс Уокер милостивой, мисс Уокер великодушной. Настоящей принцессой Грави.

— Арина! — позвала она, устраиваясь на кровати в любимой позе — опершись спиной на изгиб «лепестка» и поджав ноги. Программа реабилитации не была ещё выполнена: волосы влажные и накраситься бы, — но это могло подождать. Сначала:

— Да, моя девочка, — отозвалась камеристка.

— Мне нужно спросить тебя…

— Ты научилась говорить по-русски, Эйри?

— Не называй меня больше Эйри, мне теперь больше нравится моё настоящее имя — Ирис. Или вот как Саша меня называет — Иришкой.

— Саша? Кто это?

— О, Арина, это долго рассказывать. Один мой новый знакомый, я как-нибудь к тебе его приведу. Я как раз хотела…

— Иришка?.. — перебирала камеристка хранившиеся в электронной памяти имена, — Ира?.. Ирэн?.. Нет, всё-таки Ира. Ирочка… Иронька… Да, ты права, очень хорошее имя, мне нравится. Иронька.

— Арина, погоди, не об имени речь. Я никогда тебя не спрашивала. Это правда, что ты моя прабабушка?

— Ты повзрослела, девочка… — задумчиво произнёс знакомый с детства голос. — Начала задавать вопросы, на которые я не могу ответить. Я не она, конечно. Я — всего лишь электронная камеристка. Сама Арина от души посмеялась бы над твоим вопросом, я знаю. Я хорошо изучила твою прабабушку, и поэтому ты можешь считать, что я — это она.

— Как же ты могла изучить её, если вы никогда не встречались и не сказали друг другу ни слова!

— О да, мы не встречались. Но ты ошибаешься, Арина сказала мне уйму слов. Сначала она говорила, а я только слушала, запоминала, анализировала и сопоставляла, потом стало интереснее — я смогла беседовать с нею.

— Но как?

— Мысленно, моя девочка, мысленно. Времени у меня было хоть отбавляй, пока ты была ещё маленькой. Перескажу тебе сказку, дождусь, пока ты заснёшь и…

— Ты и сейчас разговариваешь с ней когда… Когда меня нет здесь или когда я сплю?