– Ты опоздал, - вдруг на удивление спокойно заявил старик и, окинув эскида деловым взглядом, распрямился.

Шиэл в недоумении обернулся, но ни старика, ни скарба уже не было. Сердце испуганно дрогнуло, но уже иное чувство неудержимо влекло его в другой конец городища. Очертя голову эскид несся к маленькой, охваченной огнем избушке. Выбив дверь ногой, он ворвался внутрь и едва не споткнулся о распростертое тело Аяса. Ухватив его за опаленную куртку, Шиэл выволок мальчишку на улицу и вернулся за его Ба. За спиной с треском и искрами рухнул домишка, заставив эскида инстинктивно пригнуться. Аяс бредил. Звал Беббиль... Оставив старушку на попечение односельчан, эскид взвалил суворовца на спину и задними дворами покинул городище, где как по волшебству прекратились все пожары. Только в лесу он позволил себе отдышаться. Спрятав Аяса под кустами, Шиэл трясущимися от напряжения руками достал из кармана, переданный ему Лиалином медальон. Маленькая серебряная пластина с непонятным символом в центре сверкнула в свете двух лун. Эскид и сам до конца не сознавал, что делал, когда надевал руну тайны на шею Аяса. Что-то неведомое подсказывало, что ему делать.

Серая тень скользнула по потолку и предстала перед Ютрой, обратившись прекрасной женщиной.

– Я была в мире-между-мирами. Звезда Кочевника погасла, - Дивия нежно и виновато коснулась ладони Хранителя Хранителей.

Ютра даже не взглянул на нее. На душе было такая тяжесть, словно горы Рипейские обушились на нее.

– Это был он? Почему мы не смогли его найти сами?

Дивия молча положила перед ним потертую временем, но все еще изящную пластину с рунами морока и защиты. Порванная цепочка выскользнула из рук и упала на пол. Ютра поднял на Повелительницу полный недоумения взгляд.

– Овсень сорвал ее с шеи Кочевника. Понимаешь? Значит, кто-то из наших знал о нем! Знал и защищал! А это, между прочим, работа Сварога! Ручная! Старинная! И абы кому он такие дары не делает! Так что это либо кто-то из Старших, как мы с тобой, либо... Лиалин.

Ютра задумчиво коснулся священного медальона и вдруг, разозлившись, обратил его в серебристую пыль. Как мог Хранитель защищать Кочевника?

– Это был тот ребенок? Про него говорил эскид?.. Соун, кажется?

Дивия глубоко вздохнула, осознавая весь ужас сотворенного ими. Но был ли у них другой путь? Она не знала ответа.

– Овсень утверждает, что сделал все быстро. И он был скорее юношей, чем ребенком. Но это не важно. Главное, что теперь пророчество не сбудется! Слышишь? Если бы мы этого не сделали, Кочевник увел бы его в иной мир! Убил бы его! Теперь же Лиалин в безопасности! Разве не это главное?

Глава 2

...Солнце только поднималось над горизонтом, озаряя небо малиновыми разливами. Сиреневые ночные облака стремительно плыли вдаль, спеша очистить небо для нового дня.

В первых лучах солнца всеми цветами радуги играла утренняя роса, и листва казалась усыпанной бесчисленным множеством самоцветов.

Прохладный утренний ветер пролетел над проселочной дорогой, спугнув стайку маленьких бабочек, дремавших в траве у обочины.

Увидев это, мальчишка с радостным визгом, бросился в погоню за ними. Высокая трава лениво раскачивала своими пушистыми кистями. Из-за чего бабочек в ней почти не видно .

– Вернись! Вымокнешь, придется домой воротаться!
– в спокойном глубоком голосе, окрикнувшем ребенка, не было и намека на недовольство.

Нет, обратно домой мальчишка не хотел. Да и бабочки все попрятались - отсюда не видать. Вымокнув до нитки и продрогнув, он выбрался, наконец, обратно на дорогу.

– Ну, что ж поделать с тобой, стрекоза ты эдакий?
– с шутливой суровостью спросил старшой.
– Вон, даже с носа течет! А одежда? Раздевайся быстро!

Не дожидаясь, пока ребенок примется за себя, крепкие молодые руки стянули с него мокрые насквозь штаны и рубаху и наскоро обтерли трясущееся от холода тельце.

– Я не хочу воротаться, - отбивая зубами замысловатую дробь, мальчишка виновато зашмыгал носом.

– На, вот, одень!
– старшой протянул снятую с себя льняную рубаху.
– Не боись, обратно не вернемся. Я же обещал этот день тебе, - и, столкав мокрую одежду в заплечный мешок, добавил: - На озере просушим.

Рубаха, еще теплая, со слабым запахом полыни, была столь велика, что волочилась по дороге. Подобрав рукава, паренек, задрав вверх голову, озабоченно пробормотал:

– Замерзнешь ведь...

Старшой вдруг рассмеялся и, взлохматив братишке волосы, уже серьезно добавил:

– Закаляюсь я.

Его зычный чистый смех эхом пронесся над дорогой. Те же крепкие руки оторвали его от земли и усадили на широкие плечи, спрятав босые холодные пятки себе подмышки. Там, впереди уж виднелась синяя сверкающая гладь лесного озера. Качаясь в такт шагам старшого, мальчишка крепко держался за брата. Это было чудесно, и всё же щемящее чувство тревоги захлестывала его...