— Что, лазутчика взяли? — спросил князь.

Герасим с сомнением покачал кудлатой головой.

— Да нет как будто. Вроде не татарин, а наш, русский. Вышел из леса и прямо к нам…

— Так что за беда? — удивился Ярослав. — Хочет крымчаков бить — милости просим. Выдайте ему саблю, кашей попотчуйте… Да что я объясняю, тебе и самому не впервой!

— Да сабля-то у него и так имеется, — хмыкнув, сообщил Герасим. — Он, вишь, к самому воеводе просится. Вынь да положь ему князя Михайлу Иваныча!

— Ишь ты, князя ему подавай, — усмехнулся Ярослав.

— Говорит, с важным донесением, — уточнил Герасим.

— А ну, веди его сюда, — приказал Загорский. — Поглядим, что за птица.

Герасим высунулся наружу и поманил кого-то рукой. Мимо него в шатёр протиснулся огромный, как матёрый медведь, мужик, до самых глаз заросший спутанной русой бородой. Длинный сабельный шрам, начинаясь от левой брови, шёл у него через глаз и терялся в бороде; вид у мужика был дикий, лесной, а одежда из звериных шкур только усиливала сходство с медведем. На боку и впрямь висела сабля, с виду недурная, а за верёвкой, что заменяла пояс, торчали широкий нож в ножнах из медвежьей шкуры и топор с потемневшим топорищем и сточенным лезвием. Из-за плеча выглядывал конец короткого лука; по всему было видно, что на войну мужик собирался всерьёз и что управляться с оружием он умеет.

Видно было также, что мужик беглый и что прожил он в лесу самое меньшее год, а скорей всего, не один. Шрам на лице и в особенности дорогая не по чину сабля наводили на кое-какие догадки, однако княжич до поры решил не вдаваться в эти подробности: в лихое военное время в войско брали всех охотников без разбору, не пытая, кто они таковы и откуда пришли. К тому же, никто не берётся за кистень от хорошей жизни и не всякий лиходей разбойничает по своей охоте. А в бою, случается, такой вот матёрый, битый ватажник стоит пятерых подневольных мужиков, приведённых боярином из своей вотчины. Ну а ежели и в войске за старое примется, иные ратники сами с ним по-свойски разберутся…

— Здравствуй, княжич Ярослав, — стянув с косматой головы шапку, густым лесным голосом прогудел мужик.

— Знаешь, кто я? — спросил Загорский.

— Как не знать, — пробасил мужик. — Уж видно, что не воевода. Да оно, может, и к лучшему, что я сразу на тебя наскочил.

— То ещё поглядеть надобно, к добру ты со мной встретился или к худу, — остудил его княжич. — Звать-то тебя как?

— Лешим кличут, — спокойно ответил мужик, нисколько не напуганный прозвучавшими в голосе княжича угрожающими нотками.

Стоявший у него за спиной Герасим усмехнулся и качнул головой: каков сам, таково и имя.

— Леший, стало быть, — в свой черёд усмехнулся Загорский. — Ну, коли так, я даже спрашивать не стану, чей холоп. По полёту видать, что ты за птица.

— То и ладно, — с прежним невозмутимым спокойствием кивнул косматой головой Леший. — Раз видно, стало быть, пустого разговора меньше. Веди меня, княжич, к воеводе.

— Так прямо и вести? Иль давай, я тебе вперёд сапоги почищу…

— Дело нешуточное, княжич. Вы Девлета бить собрались, а того не ведаете, что за спиной у вас чуть не тысяча крымчаков. Много ль навоюете с ножом промеж лопаток?

Ярослав вскочил.

— Где?!

— Верстах в восьми отсюда, — сообщил Леший. — В овраге табором стали и своего часа ждут. А как пушки палить начнут, тут они на вас с тыла и навалятся…

— А тебе откуда ведомо, чего они ждут? — подозрительно глянул на него княжич. — Не они ль сказали?

— Чтоб про то догадаться, большого ума не надобно, — не смутился Леший. — Не в прятки же они поиграть вздумали! Не веришь, засады опасаешься — пошли со мной своих людей. Только, пока взад-вперёд ездить станем, опоздать можем.

Княжич переглянулся с Герасимом. Ертоульный хмурил густые брови, пытаясь решить задачу, которая была не под силу и самому Ярославу: врёт мужик или говорит правду? Если он поёт с чужого голоса, если подослан хитроумным Девлет-Гиреем, может выйти скверно: посланный истребить затаившихся в лесной чащобе крымчаков отряд попадёт в засаду, из коей живым не выберется никто. А людей в войске и без того маловато — как ни крути, а лишних нет.

Однако ж, если оставишь слова Лешего без внимания, а они окажутся правдой, выйдет и того хуже: тысяча сабель, обрушившись с тыла на русское войско, может решить исход грядущего сражения. Возьмут в клещи и вырежут всех, как овец в загоне, и тогда уж Москву отстоять некому будет…

И времени мало, тут мужик прав. Послать на разведку ертоульных — полночи потерять, ежели не всю ночь. Да и вернутся ли? Крымчаки, поди, тоже не лыком шиты, через их караулы комар не пролетит…

— Откуда про татар знаешь? — грозно нахмурившись (хотя и понял уже, что этого медведя насупленными бровями не очень-то и напугаешь), спросил Ярослав.

— Своими глазами видел, — ответил Леший. — На охоту пошёл да ненароком на их дозорного и набрёл. Что, думаю, за притча, откуда в лесу татарин? Обошёл его тихонечко стороной. Дай, думаю, в овраг загляну, уж больно местечко подходящее… Заглянул, и верно: там они, нехристи. Костры не жгут, однако шатры раскинули, и видно, что сейчас никуда идти не собираются.