Вдруг по другую сторону хора начались крики и сумятица. Крики стали паникой, паника — давкой. «Свод рушится!» — вопил кто-то, хотя великолепный свод работы Брунеллески был незыблем.

Леонардо уже бежал к Лоренцо, однако тот был быстр, как и положено отменному фехтовальщику. Он отскочил, выдернув из ножен меч и обмотав плащом левую руку. Кинжал священника лишь скользнул по шее Лоренцо, полилась кровь. Лоренцо же вонзил меч прямо в сердце убийцы, и хлынула обильная алая струя. Лоренцо повернулся, чтобы бежать, но второй священник бросился ему наперерез, и тогда Франческо Нори метнулся между Лоренцо и нападавшим. Кинжал священника вошёл ему в живот; в этот миг и подбежал к ним Леонардо.

Обозлённый тем, что Лоренцо остался жив, священник бросился на Леонардо, но тот отпрянул и воткнул свой кинжал в жирную шею противника. Взгляд Лоренцо был диким; Леонардо отшвырнул его и рванулся наперерез подбиравшемуся сзади Пацци, но Лоренцо опередил его и сам зарубил юнца. Глаза Лоренцо и Леонардо встретились; и в этот миг возродилась их дружба.

Вокруг них кипел ожесточённый бой, Леонардо и оставшиеся друзья Лоренцо образовали круг, прикрывая Великолепного от приспешников Пацци и испанцев кардиналовой свиты. Они отступали к северной ризнице; остальные двигались сзади, рубясь с преследующими их заговорщиками.

— Быстрее! — крикнул Лоренцо Ридольфи и Сигизмондо делла Стуффа, которые торопливо пятились к массивным бронзовым вратам ризницы. Затем все вместе налегли на створки, отсекая вооружённых людей Пацци, что вопили, требуя их крови. Двери удалось продержать закрытыми достаточно долго, чтобы Полициано успел повернуть в замке ключ. Створки врат сомкнулись, сломав вражеский меч; из-за двери донеслись разочарованные вопли. Лоренцо без сил опустился на пол ризницы; на случай, если кинжал священника был отравлен, Ридольфи отсосал кровь из раны своего покровителя.

— Джулиано... — сказал Лоренцо, и в голосе его был страх. — Джулиано жив? Я видел, как он входил в собор, я...

— Успокойся, — сказал Полициано. — Я уверен, что с ним всё в порядке. Они охотились за тобой.

— Нет. Они собирались убить нас обоих.

— Я видел Джулиано, — сказал Леонардо.

— И что?

— Он был жив и благополучен. — Леонардо старался успокоить Лоренцо; он не мог сказать ему, что Джулиано был в обществе одного из Пацци.

Лоренцо повернулся к Полициано.

— Нори умер, — сказал он. — Я любил его. — Он словно лишь сейчас осознал это.

Полициано кивнул. Его длинное уродливое лицо искажала та же гримаса горя, что и у Лоренцо. Внезапно Лоренцо вскочил, оттолкнул Ридольфи и попытался открыть дверь. Сигизмондо делла Стуффа оттащил его.

— Я должен узнать... должен увидеть брата... должен быть уверен, что он не... — Голос Лоренцо прервался, будто он не мог выговорить слово «мёртв».

Зазвенел колокол на башне Палаццо Синьория; набат был так оглушителен, что Леонардо ощутил, как дрожат стены.

Потом всё стихло.

Они прислушались. Было слышно, как, плача, бормочет юный кардинал:

— Я не знал, клянусь, я не знал...

Быть может, опасность уже миновала, быть может, кардинал там один.

Леонардо предложил взобраться на хоры, к органу — посмотреть, кто охраняет здание, если его вообще кто-нибудь охраняет. Лестница скрипела, когда он карабкался наверх, и в тусклом свете на мраморном балконе клубилась пыль.

Внизу осталось лишь несколько человек. Кардинал, один, стоял на коленях, плакал и трясся от страха. Его вырвало прямо у алтаря. Джулиано лежал на розово-зелено-белом мозаичном полу, вокруг него молились и плакали коленопреклонённые священники собора. Кровь окружала его, как тёмная тень; череп был расколот, волосы слиплись, рука неестественно вывернута, словно, умирая, он тянулся к Богу. Леонардо смотрел, и ему было плохо: кто бы ни убил Джулиано Медичи, он должен был страшно ненавидеть его, потому что грудь, многократно истыканная кинжалом, казалась одной сплошной раной. Изодранная белая шёлковая куртка превратилась в алую; Леонардо и хотел бы, но не мог не заметить этого цвета. Прежде всего он был художником, а уже потом — человеком. Воистину, сказал он себе, я проклят.

Он всё смотрел на Джулиано будто заворожённый.

А где Сандро, спросил он сам себя, что с ним? И живы ли все остальные? И что сталось с...

— Леонардо, что ты там видишь? — прокричал снизу Лоренцо. — Джулиано жив?

Леонардо не нашёл в себе силы ему ответить.

— Что с тобой? — спросил Сигизмондо, быстро взбегая по лестнице. Опустившись на колени подле Леонардо, он глянул вниз, в собор, на изуродованные трупы.

— Иисусе сладчайший, Джулиано... — прошептал он. — Лоренцо не должен об этом знать. Мы должны вывести его так, чтобы он не увидел брата.

Леонардо кивнул.

— Я поднимаюсь! — крикнул Лоренцо.

— Нет, это мы спускаемся, — отозвался Сигизмондо. — Просто у Леонардо слегка закружилась голова.

— А Джулиано?

— Мы его не видели.

— Слава Богу!

— Аминь, — сказал Полициано. Но когда они спустились к Лоренцо и остальным, Сигизмондо взглянул на Полициано и чуть заметно покачал головой. Полициано понял всё и отвернулся: за последний час юный философ потерял двоих лучших друзей. И в этот миг Леонардо снова вспомнил о Сандро. Где он, цел ли вообще?..