Толпа разразилась приветственными воплями.

— Идём дальше, — сказал Леонардо.

— Ты видишь львят? — спросил Никколо.

— Да, — сказал Леонардо. — Но, если с ними что-то случится, платить придётся дорого.

— Так ты всё-таки веришь в предзнаменования?

— Нет, Никко, но я верю в суеверных людей; а если они поверят, что с ними случится беда, то не успокоятся, пока её себе не устроят.

— По-моему, это то же самое, — заметил Никколо.

Леонардо против воли рассмеялся, и собственный смех показался ему чужим и пустым. Однако он чувствовал обречённость, словно его плоть и жилы не могли сдержать бушующей в нём бури. Он уже слышал, как она мягко бьётся в ушах; такие же удары слышал он ребёнком, когда плакал.

— Вот видишь, Леонардо, — сказал Никколо, необычайно гордый собой, — ты всё-таки можешь смеяться.

— Могу, конечно. — Леонардо заставил себя улыбнуться Никколо и обнял его за плечи. Он вдруг почувствовал странное облегчение; однако ощущал он и напряжение во всём теле, и то, как незримые бабочки бились паутинными крылышками в стенки его желудка, ибо это самое напряжение защищало его от скорби.

— Ты должен снова стать собой, — сказал Никколо, — тем Леонардо, которого все любят.

— А ты? — спросил Леонардо.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты любишь только прежнего Леонардо, а не такого, какой я сейчас? — Никколо сильно разволновался, и Леонардо добавил: — Прости, Никко. Но прежний Леонардо ушёл навсегда.

— Тогда тебе придётся учиться заново надо всем смеяться.

— Прежний Никколо тоже ушёл, — заметил Леонардо.

Никколо с безмолвным вопросом повернулся к нему.

Они остановились среди толпы, но Леонардо тут же подтолкнул мальчика.

— Пока я... болел, ты, кажется, стал мужчиной. Теперь тебе хотелось бы снова стать ребёнком?

— Нет, Леонардо, — сказал Никколо. — Но мне, ничего не поделаешь, не хватает тебя.

— Так вот же я, с тобой.

Никколо ничего не ответил. Он пробирался вперёд, к трибуне-замку Медичи, которая была теперь прямо перед ними. Солдаты в цветах Медичи и шлемах с плюмажами охраняли единственный вход на лестницу, ведущую к скамьям, откуда видна была вся арена.

— Вот и вы. — Зороастро да Перетола перегнулся через амбразуру деревянной башни. — Антонио, — крикнул он одному из стражников, — это маэстро Леонардо и его друг. Без задержек проведи их внутрь. Я сейчас спущусь.

Стражник поморгал и, как будто признав Леонардо, ввёл его и Никколо в шутовской замок. Над ними вздымались галереи, до отказа набитые друзьями, сторонниками и прихлебателями Медичи. Шум стоял такой, будто ревело море; Леонардо и Никколо пришлось отскочить, чтобы не попасть под струю мочи.

— А нет ли здесь укрытия получше? — спросил Леонардо у стражника, глядя наверх сквозь ярусы скамей. Он видел тысячи ног; обрывки бумаги и куски еды падали сверху, точно манна с нечестивых небес.

— Тут надо держать ушки на макушке, — заметил он.

— Я хочу наверх, — со всхлипом проговорил Никколо.

Отсюда Леонардо видел часть арены. Казалось, прямо на него глянул волк — и через мгновение исчез. Поле зрения было узким, к тому же глаза слезились от пыли.

— Мы только дождёмся Зороастро.

— Он бы мог провести нас наверх, — сказал Никколо. — Оттуда было бы хоть видно, что происходит.

Взревела львица, но рёв её был едва различим за шумом толпы. Потом её стало видно — она волокла за шею трепыхающегося волка, возможно, того самого, что видел Леонардо. За ней следовал взрослый лев и двое львят, которые кормились на трупе.

— Ты видишь, Никколо?

Но Никколо, побледнев, смотрел в другую сторону.

— Леонардо! — окликнул подошедший Зороастро. Он был в лосинах и куртке — одежде щёголей; болезненно-жёлтое лицо лоснилось от жира и пота.

— Как тебе удалось получить приглашение? — Леонардо быстрым жестом обвёл «замок».

— Я же Медичи, — отмахнулся Зороастро.

— Я и не отрицаю твоих прав по рождению, — сказал Леонардо. Неужто кто-то из семьи Медичи действительно верил, что Зороастро происходит из семьи Руччелаи?

— Благодарю, но...

— Где Сандро? — перебил Леонардо. — Наверху с Лоренцо?

— Нет, Леонардо. Великолепный просил меня дождаться тебя и передать известие.

— Великолепный?

— Ну, Сандро. Но меня просили проводить тебя в палаццо мадонны Симонетты. Она больна.

Сердце Леонардо дрогнуло, но он постарался взять себя в руки.

— Никколо, если хочешь, оставайся с Зороастро.

— Но я должен проводить тебя, — возразил Зороастро.

— Я хочу с тобой, Леонардо. — Никколо подошёл ближе к своему мастеру.