Вдруг помощники водолаза, получив сигнал, стали крутить колесо.

На море произошло некоторое волнение, и наконец, подобно морскому чудовищу, на поверхности показался скафандр. Его вытащили, сняли купол.

– А ключи? – спросил Джедеоне, в то время как его лицо исказила чудовищная гримаса.

– Нету их, – ответил водолаз, закуривая сигарету.

– Как так – нету? – закричал Ланцилло, уже собираясь заплакать.

– Нету.

Водолаза засыпали вопросами. Но ему было известно не больше, чем другим: в море ключей не было.

– Как же так? – кричал Ланцилло в таком сильном раздражении, что мы отказываемся его описывать. – Это же не пробки, что носятся туда-сюда на поверхности. Они же должны были опуститься прямо на дно!

– И все же, – сказал водолаз, – ключей нет, и тут может быть одно из двух: либо синьоры не теряли ключей в море…

– Это исключено! – закричали все потерпевшие кораблекрушение.

– …либо, – продолжал водолаз, – кто-то опустился на дно и подобрал их до меня.

– Не может быть! – воскликнул Джедеоне. – Кто же это мог…

– Но вы как следует посмотрели? – спросил у водолаза Ланцилло, который все никак не мог смириться с таинственным исчезновением ключей.

– Господи боже мой! – сказал водолаз. – Если это говорю я, можете быть спокойны: на дне моря нет и тени ключей.

Ланцилло почувствовал, как у него подгибаются колени. Голова неистово кружилась. На несколько мгновений свет померк у него в глазах.

– Ах! – пробормотал он слабым голосом.

И упал без чувств.

Скопление лодок и шлюпок стало медленно рассасываться.

Сейчас пришло время оставить всех наших друзей, чтобы обратиться к двум новым лицам, о которых пока речи не шло.

И это неудивительно, поскольку они приехали в пансионат «Бдительный дозор» всего лишь день назад.

Если хотите знать, то была свободная парочка – элегантный молодой человек по имени Камилло, на правой надбровной дуге которого имелась царапина, и молодая и очень элегантная синьора по имени Марина, на лице которой можно было заметить знаки глубокой и собственнической любви, в виде здоровенных синяков.

Благословенные ребята! Они являются в последний момент и требуют себе всех почестей. Хотя, пожалуй, у них есть на это право. Только о них одних можно сочинить настоящий роман. Но не в такое время! Уже поздно, и явись перед нами сам Юлий Цезарь, мы не смогли бы посвятить ему больше нескольких страничек. А потому пусть довольствуются нашими скромными сведениями о себе и об истории их любви.

Прежде всего, когда они познакомились, где и как? Может, они познакомились несколько лет назад, на отдыхе? Да. Они полюбили друг друга? Именно. Были их чувства мимолетны, как того следовало ожидать, учитывая их происхождение? Нет. Но, известное дело, даже в этом любовь непостоянна. Значит, связь Марины и Камилло продолжалась уже несколько лет? Именно так. И сейчас они совершали паломничество в места, где расцвела их любовь? Совершенно верно.

Надо также сказать, что у обоих был несколько строптивый характер, и они не привыкли особенно себя сдерживать.

Марина ощущала себя маленькой мадам Бовари, но чувствовала в себе что-то и от мадам Помпадур – совсем чуть-чуть. Отчасти она отмечала в себе и погибшую, страстную душу Маргариты Готье, слегка замутненную буйной натурой Сантуццы [5] и диким огнем Кармен, капельку Тоски и, как она сама заверяла, примесь Анны Карениной.

А иногда она втайне упивалась, открыв в себе поразительное сходство с Мими Пинсон. [6]

Правда ли, что в психологии Марины воедино слилось столько разных характеров? Или это было не так? Кто знает! Разумеется, если бы кто-нибудь оказался за дверью комнаты любовников во время одной из их частых ссор, он бы вынес убеждение – по словам Камилло – что Марина никакая не Кармен или Бовари, а полоумная гордячка, мегера, змея, вульгарная ломака, кокетка, шлюха, несносная баба.

Но стоит ли верить словам молодого человека? Он считал себя кладезем премудрости, не считая своих мужских достоинств, но, если послушать, что говорила ему подруга во время тех же ссор – а она, конечно же, досконально изучила его характер, – то вырисовывался совсем иной облик. А именно – что он болван, негодяй, презренный тип, годный лишь на то, чтобы вызывать восхищение модисток, привлекать внимание продавщиц и возбуждать любовь горничных.

Несмотря на такое расхождение во взглядах, молодые люди прекрасно уживались; у них были, можно сказать, одинаковые вкусы, и они испытывали похожие чувства. Например, не посидев в кафе и пяти минут, Камилло наклонялся к уху Марины и – улыбаясь, чтобы не поняли окружающие, – шептал: