– По существу это всё?

– Да, пожалуй, что так. У меня было не слишком много времени. Может...

– Извините, док, что потревожили вас во время отдыха, - Жак нетерпеливо прервал собеседника, выключая связь, поняв, что никакой важной информации он больше не получит.

Федеральная тюрьма строгого режима "QuarterDeck". Специальный агент ФБР Жак Картье. Помощник специального агента Хосе Мендоса. Заместитель начальника блока для несовершеннолетних федеральной тюрьмы строгого режима "QuarterDeck", Брунгильда Зильберштэйн. Заключённая Анастэйша Карлсон.

Ложь надежды, как одежда,

Прикрывает жизни срам.

И обманом безмятежным

Вновь наполнен балаган.

Голос совести далёкой,

Переменчивой судьбой,

Птицей умершей в полёте,

Обретёт чужой покой.

Тысяч глаз лукавым светом,

Слов нетвёрдою рукой

Я дарю Вам кривду эту,

Словно плату за постой!

Часть 2. Сделка.

Квадратная, хорошо освещённая комната, четыре на четыре метра, со стоящими в центре по диагонали небольшим столом и двумя лавками, намертво прикреплёнными к полу. Больше ничего. Пол, потолок, стены, лавки и столешница покрыты мягким антитравматическим пластиком, и никаких острых углов. Забравшуюся на лавку с ногами и уткнувшую лицо в колени, абсолютно лысую девчонку, одетую в стандартное спрей-бельё, которое уже успело вытянуться на локтях, шее и коленках, слегка потряхивало от стимуляторов. Вытянутые вперёд руки, скованные наручниками и пристёгнутые к кольцу, вмонтированному в столешницу, медленно сжимались и разжимались. Она даже не взглянула на троих вошедших. Помощник специального агента Хосе Мендоса, вошедший в комнату для допросов первым, встал у стены, за спиной у прикованной к столу заключённой, но так, чтобы она его скорее чувствовала, чем видела. Справа от стола, нависая над сидящими, пыхтя и жужжа механизмами, втиснулась Брунгильда. Когда Жак сел на лавку и взглянул наверх, первой мыслью, пришедшей ему в голову, было опасение за свою жизнь: "Только бы она не упала!"

Присевший агент положил перед собой на стол небольшую дымчато-серую сферу мобильного голографа-рекордера на круглой, чуть превышающей диаметр сферы плоской подставке. Кашлянул, пытаясь привлечь внимание сидящей напротив него девчонки, затем негромко поздоровавшись, назвав свои имя и должность, попросил её представиться. Голос в допросной, звучал непривычно глухо.

После некоторой паузы, когда он совсем было засобирался повторить вопрос, попросив своих коллег жестом руки не вмешиваться. Девчонка, наконец, подняла лицо и посмотрела Жаку прямо в глаза. Выделяющиеся на бледном лице, словно вырезанные тёмно-каштановые брови, широкие скулы, тонкий подбородок, упрямо сжатые губы и неестественно синие глаза, смотревшие на сидящего напротив мужчину упрямо и зло, никак не хотели собираться в сознании Жака в общую картинку. Но больше всего его поразило то, что её зрачки, несмотря на введённые стимуляторы, не были расширены.

Сидящие напротив друг друга люди некоторое время играли в гляделки. Мужчина по каким-то причинам первым решил нарушить молчание:

– Мне неприятно в таком ключе говорить про погибшего коллегу, но факты - упрямая вещь, поэтому я вынужден признать, что доказательства, положенные в основу обвинения, впоследствии полностью принятые и использованные судом для вынесения вам приговора, мягко говоря, небезупречны. Имперский офицер, из-за показаний которого вы были обвинены и приговорены к текущему наказанию, три года назад погиб при исполнении служебных обязанностей. Ему несколько раз выстрелили в спину и голову. Изучая его дело, я обратил внимание, на пару странных фактов из его биографии. За недолгую службу, на него два раза, включая ваш случай, во время проведения спецопераций нападали несовершеннолетние девочки десяти и одиннадцати лет, причиняя специфические травмы. Возможно ли доказать вашу невиновность, не знаю, но заниматься этим естественно, никто никогда не будет. Мир несовершенен, жизнь несправедлива, а значит, ещё не раз в суде восторжествует не падчерица-истина, а госпожа - корпоративная солидарность. Не берусь судить, важно это для вас или нет, но хочу, чтобы вы знали: я не считаю абсолютно доказанной вашу вину. С "верхнего этажа" раздался звук, неопределённой тональности, но яркий по эмоциональному содержанию, как будто кто-то решил изобразить фыркающую лошадку.

– Буду с вами даже более откровенен: я здесь не поэтому. Имперская юстиция в моём лице предлагает вам сделку. Её детали я изложу под протокольную запись. Вы согласны?

Девушка что-то ответила, но до напряжённого сознания агента не сразу дошёл смысл сказанного ею, и он вынужден был переспросить:

– Извините, что Вы сказали?!

– Я хочу кофе, в настоящей чашке с двумя ложками мёда, - тихо и спокойно повторила девчонка.

Жак просительно взглянул наверх. С высоты кивнули, затем оттуда же раздались отрывистые звуки команд. Всё время вплоть до момента, когда перед заключённой поставили дымящуюся чашку с горячим напитком, она смотрела Жаку прямо в глаза. Заключённая красноречиво скосила взгляд на удерживающие её руки наручники.

– Простите. Снять с вас наручники мы не имеем права, но отстегнуть их от стола, не проблема, если, конечно, вы дадите слово, что будете вести себя хорошо.

– Хорошо.

– Что хорошо?!

– Я буду вести себя хорошо.

– Освободите ей руки, - на мгновение отвлекшись, торопливо пытаясь сформулировать ускользающую мысль, не обращаясь ни к кому персонально, бросил в пространство помещения Жак. К недовольству Брунгильды первым у замка со своим универсальным ключом оказался Хосе. Обычный, стандартный механизм, несмотря на энтузиазм и сопение Хосе, поддался не сразу, что вызвало на широком оконопаченном тевтонском фасаде злорадную, саркастическую ухмылку. Девчонка неловко из-за надетых на неё браслетов взяла чашку левой рукой и, поднеся её к лицу, сначала понюхала, а потом сделала осторожный глоток.

– Кофе - дрянь, - кривя лицо и ставя чашку на стол, выпалила она.

– Жак посмотрел наверх. Усатое стадионное информационное табло вывело недвусмысленное:

– А на что ты рассчитывал?! У нас тут типа тюрьма!

– Можно?! Жак медленно протянул руку к стоящей на столе отвергнутой чашке с недопитым кофе. Она кивнула. Осторожно, чтобы не выдать охватившее его волнение, взяв чашку и сделав глоток, он поморщился.

– Согласен. Может, это именно то, чего нам не хватало, чтобы наконец откровенно поговорить?!

– Может! А ты ничего так. Что ж, давай попробуем... Но! Для начала убери-ка, милый Жако, у меня из-за спины этого мелкого обсоса-педофила, пялящегося мне за ворот рубашки и воняющего, как протухший буррито.

Жак, хмыкнув, оценил тонкую двусмысленность, заложенную в интерпретацию своего имени, и с улыбкой глядя на взбешённого помощника, сделал тому знак рукой о смене текущей диспозиции находящейся в глубоком тылу противника. Хосе что-то разъярённо, по испански буркнул себе под нос и, нехотя повинуясь приказу, подпёр стену уже с противоположной стороны, за спиной у старшего товарища, очень недобро сверля глазами оскорбившую его заключённую.