— Здравствуй,— отвечал княжич,— Ты кто?

— Я боярина Родиона Несторовича сотский. Послан за тобой Александром Даниловичем.

— Что он там? Уже соскучился?

— Да. Наверное.

— Хых. Вот же поросенок. Когда дома, норовит подраться. Как уехал, заскучал, вишь. Садись с нами, сотский.

— Спасибо, Борис Данилович.

«Сказать? Не сказать? — ломал голову Давыд.— Если скажу, что Александр с нами, на той стороне, а он вдруг скажет, езжай, вези его сюда. Как ослушаться? Нет, так рисково. Лучше по-другому».

Давыд присел к столу, налил себе сыты, выпил, потянулся ложкой за икрой. Сидел как на иголках, придумывая, как бы выманить княжича отсюда к берегу. И как можно скорей.

— Посмотри, какой мне подарок подарили,— похвастался княжич, и в руках его появился кинжал в позолоченных ножнах, изузоренных мудреной вязью рисунка.

— Прекрасный подарок,— похвалил Давыд и взглянул на расцветшего от гордости Жеребца, всем видом говорившего: «Это я! Это мой подарок».

— Его надо сегодня же опробовать,— сказал Давыд.

— А на чем?

— На лозе. Он с одного взмаха должен перерубить лозину вот в такой палец толщиной.

— Тогда идем попробуем,— стал вылезать из-за стола княжич.

— Пойдем.

— Ну как же? — пытался удержать их Жеребец.— Вы же ничего и не попробовали.

— В другой раз,— отмахнулся княжич.

Жеребец проводил их до ворот, все еще надеясь вернуть назад. Но, увы, княжич рвался скорей испробовать кинжал в рубке.

Когда вышли на улицу, Давыд, взяв за локоть княжича, заговорил негромко:

— Борис Данилович, я не хотел говорить при чужом человеке. Твои гриди уже на том берегу.

— Как? Почему? — удивился княжич.

— Потом объясню. Сейчас идем на берег, там ждут нас мои гриди, надо до вечера отъехать подальше. Идем, идем.

— Но как они посмели бросить меня? — возмущался княжич, следуя за Давыдом.

— Нет-нет, они тебя не бросили,— бормотал Давыд, все более запутываясь в своих объяснениях и не зная, как из них выкарабкаться более правдоподобно.— Переправимся, спросишь с них.

Но, видно, отрока, не умудренного жизненным опытом, вполне удовлетворил лепет Давыда.

— Хорошо. А где мы порубим лозу?

— На той стороне лозняка тьма, Борис Данилович. Там нарубишься досыта.

Он вывел княжича к берегу, усадил в свою лодью, скомандовал Зерну:

— Пошел. Да побыстрей.

И две лодьи, переполненные людьми, устремились к правому берегу. Давыд понимал, что сейчас сразу откроется его обман, и еще неведомо, как отнесется к этому княжич. Чего доброго, вместо лозы рубанет его этим кинжалом. Однако, едва выскочив на берег, Борис устремился к кустам лозняка, размахивая кинжалом.

Давыд, улучив несколько мгновений, быстро объяснил Ивану ситуацию и приказал:

— Если он спросит, где его гриди, скажи, что, как только высадились, поскакали в Москву.

— Но он же не поверит.

— Поверит. Научи еще нескольких парней тому же: были — ускакали. Все. Я бегу. Вон он уже высматривает меня, кажется.

— Ну где ты? — сердито спросил Борис подбегавшего Давыда.— У меня не получается. Вон смотри.

— Борис Данилович, ты рубишь прямо, а надо наискосок. Дай-ка.

Давыд взял кинжал, намахнулся.

— Смотри. Вот! Вот! Вот!

И он срубил три лозины.

— Ну-ка,— взял кинжал княжич.— Вот! Вот! Вот!

Отрок был в восторге, чисто срубив три ветки. И хотел рубить еще, но Давыд сказал:

— Борис Данилович, надо скорей ехать. Твои-то что учудили — высадились и сразу ускакали.

— Как ускакали? — возмутился княжич.— Они что? С ума посходили?

— Так мне сказали мои гриди. Спроси их сам.

Эх, дети, как легко вас обмануть! Вы верите сказкам и обманам.

И Борис верил, что едет в Москву, даже когда въезжал в Тверь, поскольку, как объяснил ему в пути Давыд, через Тверь к Москве путь короче.

И только за обедом, когда Александр Маркович стал допытываться: куда делся Юрий Данилович, Борис наконец смекнул, в чем дело, и рассмеялся.

— Чего ты, Борис? — удивился боярин.

— Так мы ж из Москвы вместе с ним выехали. Ха-ха-ха.

— Ну и?..

— А потом он с обозом свернул в Городец, а мне велел скакать в Кострому.

— Зачем?