Шрифт:
— Чтоб вас надуть. Ха-ха-ха. Он знал, что вы его перехватить собираетесь.
Александр Маркович обескураженно взглянул на Давыда: вот тебе и мальчик. Неизвестно еще, кто кого за нос водил.
23. СУД ВЕЧА
Степан Остя — десятский из охраны княжича — вечером забеспокоился, что Борис Данилович задерживается в гостях. И направился к Жеребцу.
— Так он давно ушел домой,— удивился купец.
— С кем? — насторожился Степан.
— С этим... как его... ну с вашим каким-то.
Жеребец напрягал память до боли в висках, но так ничего и не мог вспомнить. И наконец ухватился за знакомое:
— Да, с ним был наш Зерн.
— Какой еще Зерн?
— Ну, перевозчик, он его перевез с того берега. Да-да-да. Они, кажется, отправились рубить лозу.
— Какую лозу? Что ты мелешь?
— Да я подарил княжичу кинжал, а тот ваш ему и скажи: мол, на лозе надо опробовать. И они ушли.
— Но его доси нет дома, дурья голова! — с отчаянием прорычал Степан и кинулся назад, слабо надеясь, что княжич уже вернулся. Не найдя его, десятский напустился на своих гридей:
— Спите, сволочи, а княжича умыкнули.
— Кто?
— А я знаю? Може, збродни.
Степан кинулся к хозяину подворья.
— Давыд Давыдович, беда. Княжич пропал.
— Как пропал? Он же был у Жеребца.
— Он давно ушел от него с кем-то... Да, кстати, кто такой Зерн?
— Это, кажется, перевозчик.
— С ним... С ним был этот гад, который... Где он живет, покажите!
— Счас, счас,— засуетился Давыд Давыдович,— Я сам не знаю, отрок тебя проводит.
Мальчишка повел Степана к реке и у самой воды показал покосившуюся избушку.
— Вот тут он живет.
Еще подходя к избушке, Степан услышал душераздирающую песню, несущуюся оттуда: Эх, разлилась Волга широко-о-о, На лодье не переплыть...
Он резко рванул дверь, шагнул через порог. В колеблющемся свете лучины увидел за столом двух дюжих мужиков, уже изрядно упившихся. На столе стояла корчага, глиняные кружки, россыпь вяленой рыбы. Питухи1 дружно обернулись на вошедшего.
— Кто из вас Зерн? — спросил Степан.
— Ну, я,— промямлил один мужик.— А что?
— Куда ты дел княжича Бориса Даниловича?
— Перевез на тот берег... ик,— икнул мужик.— Как велено было.
— Кем велено было?
— Ну этим... как его... А черт его знает, как его звали. Слушай, садись лепш с нами, выпьем по чарке. А?
— Ты, дурья голова,— шагнул Степан к Зерну и ухватил его за лохмы,— ты кому отдал княжича? А?
— Ты глянь, Ляксандр,— обратился Зерн к собутыльнику.— Они княжича туды-сюды таскают, а я, выходит, отдал.
— Ты че пристал к человеку? — поднялся от стола Александр.— Не вишь, мы отдыхаем.
Почувствовав поддержку товарища, Зерн ударил по руке Степана, освобождая свои волосы.
— Ты не видишь, люди отдыхают? К ему по-людски... а он вишь...
Но Степан, свирепея, схватил его за плечо.
— Я тебя спрашиваю: куда ты дел княжича?
— Ляксандр,— со слезой обратился Зерн к собутыльнику.— Ведь обижаеть.
— Мы ему счас обидим, мы ему обидим.
В следующее мгновение Степан почувствовал, как крепкие руки обхватили его. Он попытался освободится от них, вывернуться, но плечом зацепил лучину, выбил ее из держака, и она упала вниз, зашипев в воде стоявшей на полу посудины. В избушке стало темно. На Степана навалились двое, завернули ему руки за спину.
— Че будем с им деить-то?
— Утопим,— отвечал Александр.— Дай веревку, связать...
— Где я те возьму в тьме-то.
«А ведь утопят, черти драные»,— подумал Степан и попытался вырваться. Но у пьяниц сила оказалась тоже немерена. Удержали.
Питухи — пьяницы, охотники до хмельного.
— Ты гля, вырывается.
— Трахни его чем по башке.
– Чем?
— А хоша кружкой.
От удара обливной кружкой Степан потерял сознание. Очнулся в воде и тут же поймал ногами дно. Слава Богу, было по грудь. Медленно побрел к берегу, боясь снова потерять сознание. Голова кружилась. Выбравшись, упал на мокрый, излизанный водой песок. Долго лежал, не имея сил и желания подняться. Голова гудела, и в гул этот вплеталось: «Эх, разлилась Волга широко-о-о».
Потом все стихло, только бормотала рядом текучая вода. Степана начал трясти озноб. «Надо подыматься, иначе околею здесь».
Где-то далеко за полночь добрался до подворья мокрый, дрожащий. Приворотный дед едва признал его.
— Где ж ты был, сынок?
Он только зубами почакал, ничего не сказав, поплелся в амбар, где располагались его гриди. Там стоял густой храп. Обидно стало Степану: «Сволочи, проспали княжича и меня бы тоже. Даже не хватились, гады».
Ощупью найдя чье-то корзно, он разделся, сняв все мокрое, и, закутавшись в корзно, втиснулся между двумя товарищами, чтобы хоть от них немного согреться. Сон долго не приходил, болела голова, терзали тревожные мысли: «Что ж будет-то? Ведь за княжича нам всем головы оторвут».