В конце концов Дейвина решила принять душ, надеясь несколько остудить себя и избавиться от греховных мыслей. Открыв кран, она встала под ласковые теплые струи и, положив ладони на упругие полушария груди, осторожно сжала их. Потом нежно провела кончиками пальцев по соскам. И к своему удивлению, почувствовала от этого куда большее наслаждение, чем от ладоней Фила, совсем недавно проделывавших с ней нечто подобное.

Дейвина не могла не признаться себе, что находилась теперь в куда более возбужденном состоянии, нежели несколько месяцев назад. Ее правая рука непроизвольно скользнула по впалому животу вниз и на несколько мгновений задержалась на треугольнике курчавых волос чуть повыше промежности. Затем пальцы почти бессознательно раздвинули губы половой щели и коснулись клитора. Дыхание Дейвины неожиданно стало прерывистым, к горлу подкатил комок, заставивший ее несколько раз глотнуть воздух. Ноги задрожали, а все тело напряглось.

Она сняла душ с крючка, расставила ноги и направила теплую струю прямо в половую щель. Несказанное наслаждение охватило ее. Внутренний огонь, вспыхнувший под животом, быстро распространился по всему телу и достиг полушарий груди. Со стоном Дейвина принялась сжимать сначала одну грудь, потом вторую. Соски сделались твердыми и красными, как кораллы.

Почувствовав, что еще мгновение — и наступит оргазм, она выключила душ, ступила одной ногой на коврик, лежавший около ванны, и принялась обтирать тело мягким полотенцем. Но вдруг почувствовала, что даже эта обычная процедура доставляет ей неожиданное наслаждение. И все же не могла признаться себе самой, что занимается самым настоящим онанизмом, рисуя в своем воображении сладострастные картины близости Джея Прескотта и его белокурой любовницы…

…Одевшись и выйдя в гостиную, Дейвина поняла, что проголодалась. Наскоро перекусив, она перешла в студию. Здесь ее вновь потянуло к мольберту. Склонившись над рисунком, она принялась за работу и не останавливалась до тех пор, пока не почувствовала боли в уставшей шее. Дейвина выпрямилась, посмотрела на свой рисунок и остолбенела: он был наполнен самой настоящей эротикой.

Выражение лица женщины на холсте разительно отличалось от всех когда-либо ею написанных. Оно было чувственным, полным одновременно страсти и гордости. Мужчина же выглядел сильным, решительным и исполненным скрытой нежности. При этом его власть над женщиной была несомненной.

Дейвина долго смотрела на рисунок и поняла, что нашла именно то, что требовалось. Бесспорно, это было самое лучшее из всего, что она когда-либо создавала.

— Спасибо тебе, Джей, — прошептала Дейвина.

Она еще долго сидела у мольберта и думала… думала о том, как отразится на ее жизни появление здесь Джея Прескотта.

Когда на следующее утро Дейвина явилась на встречу с Прескоттом, тот уже ждал ее, сидя на стуле у дверей.

— Вы опоздали, — ледяным тоном сказал он, бросив многозначительный взгляд на часы.

— Вовсе нет.

— Если не ошибаюсь, мы договорились на десять часов.

— А сколько сейчас? — спросила Дейвина, посмотрев на свои часы.

— Четыре минуты одиннадцатого.

В первый момент Дейвина подумала, что Джей просто шутит. Но тут же поняла, что это не так. Что ж, видимо, в американских судах за временем следят строже, нежели в европейских.

— Хорошо, — фыркнула Дейвина, — в следующий раз я буду бежать сломя голову.

— Гораздо разумнее чуть раньше выходить из дома. Я предполагал, что сегодня мы для начала выпьем по чашечке кофе. Сейчас я попрошу Клайва.

Опустившись в один из двух приготовленных заранее шезлонгов, Дейвина посмотрела на Джея. Он был одет с удивительным вкусом и изяществом. Коричневый в зеленую полоску пиджак великолепно сочетался с тщательно выглаженными светлыми брюками и белоснежной сорочкой, расстегнутой у шеи. Дейвине стало неловко за пятна на своих джинсах и слегка порванный рукав блузки.

— Я решил отказаться от слишком уж торжественного ужина. Ограничимся шестью участниками. В пятницу из США прилетят мои друзья: Тодд Латтимер и его жена Таня. Очень милые люди. Оба — убежденные англофилы. Таня — третья жена Тодда. Но я уверен, что он наконец-то нашел ту женщину, которая действительно ему нужна. Сам же Тодд — заместитель окружного прокурора и мой непосредственный начальник. Думаю, и ему, и жене здесь понравится. Поэтому постарайтесь организовать ужин так, чтобы обоим он запомнился надолго.

— Никаких проблем. У господина Латтимера и его жены есть любимые блюда?

— Наверное. Но насколько я знаю, они едят абсолютно все.

— А остальные четверо? Кто они?

— Я сам, Патти, вы и ваш друг.

— Я и мой друг? Об этом вы мне не говорили.

— Разве? Какое упущение! Ну, так говорю об этом вам сейчас. Впрочем, я считал, что это само собой разумеется. Посудите сами: за ужином у наших гостей могут возникнуть самые различные вопросы о доме, имении, местной жизни. А поскольку вы здесь давно живете, то сможете ответить на них гораздо лучше, нежели я.