— Простите, мистер Пигготт.

— Простите, — произнес Пигготт и, поджав губы, склонил голову. — «Простите» — это хорошее начало, — прибавил он, а затем голос его стал совсем ледяным. — Но не конец.

Впервые за время разговора он оторвал взгляд от Айдана и резко кивнул двум другим мужчинам.

Айдан повернулся к стоявшему рядом с ним испанцу и в тот же миг почувствовал, как пальцы Малоуна сжали его предплечье.

— Не… — запротестовал он, однако Малоун уже вцепился и в другую его руку. — Что? — спросил Айдан полным страха голосом.

— Протяни ему руку, — ответил Малоун.

И едва Айдан снял левую ладонь с подлокотника кресла, как испанец стиснул ее. Айдану показалось, что его пальцы зажали в тиски, которые вдруг начали поворачиваться. Нажим тисков усиливался, и Айдан почувствовал и услышал, как его средний палец хрустнул и сломался.

Мучительная боль пронзила руку. Испанец разжал пальцы, и ладонь Айдана упала, точно тряпка, на подлокотник.

Слезы наполнили его глаза, ему было трудно дышать. Он опустил взгляд на свои пальцы, побагровевшие от силы, с которой сжимал их испанец. Попытался пошевелить ими. Средний не двигался.

Пигготт встал, отряхнул рукав пиджака, словно сбивая с него пушинку. Потом вышел из-за стола и направился к открытой стене подвала. И уже шагая по бетонному полу, сказал:

— Прежде чем отвезете его в Белфаст, сломайте еще один. Нам не нужно, чтобы он думал, будто это была простая случайность.

Увидев переполненную церковь, Лиз Карлайл удивилась. Церковь находилась в бывшей деревне, превратившейся ныне в один из тянувшихся вдоль Темзы к югу и к западу от Лондона богатых пригородов.

Судя по красивой квадратной колокольне, построили церковь еще норманны, хотя огромный неф указывал на последующее расширение изначального здания. Быстро сосчитав ряды скамей, Лиз поняла, что сейчас в церкви присутствует три или четыре сотни человек.

Она знала, что увидит на этой поминальной службе многих коллег из Темз-Хауса — как-никак, Джоанн Уэдерби проработала в МИ-5 десять лет и никогда не теряла связи с друзьями, которых там завела (не говоря уж о том, что ее муж продолжал работать в Службе). В церкви присутствовал и генеральный директор, и директор Департамента В Бет Дэвис, отвечавшая за подбор персонала и безопасность. По сути дела, здесь присутствовали все старшие офицеры МИ-5 и немалое число людей из МИ-6.

В переднем ряду Лиз увидела Чарльза Уэдерби, по сторонам от которого сидели два его сына и еще какие-то люди, предположительно родственники. Прямо за ним сидела женщина в изящном темно-синем костюме и элегантной черной шляпе. Наклонившись вперед, она шептала что-то младшему из сыновей Чарльза, Сэму. Надо полагать, тоже родственница, подумала Лиз.

С Чарльзом она со времени смерти Джоанн еще не встречалась и сейчас, увидев его, перенесшего такую утрату, ощутила боль в сердце. Разумеется, она написала ему и он ответил, поблагодарив за сочувствие. Мальчики, писал он, очень поддерживают его, хоть ему за них и тревожно, что лишь естественно. Письмо Чарльза завершалось словами о том, что ему не терпится вернуться к работе.

Лиз надеялась, что ему в не меньшей степени хочется увидеться и с ней. Ей очень не хватало его — и как начальника, и… кого, если быть точной? Она лишь недавно решилась признаться себе, что питает к Чарльзу сильное чувство, хоть они даже ни разу не поцеловались. Может быть, теперь что-то изменится, подумала Лиз и сразу ощутила себя виноватой в том, что помышляет о своем будущем с Чарльзом — будущем, которого Джоанн Уэдерби никогда уже не увидит.

Рядом с Лиз сидел друг ее матери Эдвард Треглоун. Придерживая на коленях аккуратно сложенную памятку церковной службы, он шептался с матерью Лиз, которая сидела по другую от него сторону. Узнав когда-то, что Эдвард, познакомившийся с ее матерью лишь пару лет назад, был другом детства Джоанн Уэдерби, Лиз очень удивилась этому совпадению. Оказывается они выросли вместе в одном городке в графстве Кент, но, повзрослев, потеряли друг друга из виду, а после встретились снова — благодаря, как это ни странно, Лиз.

После того как Лиз тяжело ранили несколько месяцев назад — во время расследования заговора, имевшего целью срыв конференции по Ближнему Востоку, — она перебралась к матери. Беспокоившийся за ее безопасность Чарльз Уэдерби связался с Эдвардом, и они сразу, еще до того, как выяснилось, что Эдвард дружил когда-то с Джоанн, понравились друг другу.

Отзвучала прелюдия Баха, теперь в церкви был слышен лишь легкий стук дождя по крыше. Затем перед паствой появился викарий и началась собственно служба. Текстов на ней было зачитано два, и оба — сыновьями покойной; голос Сэма, когда он добрался до конца «Оды к осени» Китса, любимого, как он объяснил собравшимся, стихотворения его матери, дрогнул, однако мальчик сумел взять себя в руки и сильным, звучным голосом дочитал последние строки:

Прозвучал финальный гимн, служба завершилась, люди начали медленно покидать церковь. Дождь прекратился, небо немного просветлело. Чарльз и его сыновья стояли у выхода из церкви. Лиз позволила Эдварду и своей матери первыми подойти к нему со словами соболезнования. Затем настал ее черед.

— Лиз, — сказал Чарльз, крепко сжав ее ладонь, — я рад тебя видеть. Большое спасибо, что пришла. Как твое здоровье?