Шрифт:
Ну, то есть как немедля? После уток, куда их, деньги-то?
Но и то, шутка сказать, по пятерке штука! Где это раньше было видано: за поганую, за крысу? Года три тому (он еще не знал, что скупщики хватают ондатру с подчерку, не глядя) принес он в промхоз семьдесят штук, сдал. Так на него приемщик как на дурака смотрел. И уж на следующий-то раз Князев присоединил ондатру к своей «левой» пушнине, очень оказалось выгодно.
Чирок ворохнулся, подобрал резиновые лапки.
Чтобы птичка не мучилась, старик дернул чирка головой радужно-переливчатой о борт и бросил под лавку.
Утки взлетали почаще, настороженные выстрелами, далеко разнесшимися над гулким, остывшим за ночь озером.
Старик сбил еще одну, ленивую, и спокойно поглядывал на взлетавших вне меры. На еду была уже убоинка, а на вечерней зоре он еще постреляет, на острове.
Возле острова тоже был ледок, похрустывал о тяжелые борта лодки, вдвигавшейся в заросли.
Старик походил вокруг бывшего шалаша, разминая затекшие ноги, завязал грубый остов из прошлогодних и новых прутьев, нагреб сухой травы и завалил шалаш, сделал осмотры-амбразуры, обсиделся в своем доте.
Он походил еще по острову, поискал выдровые следы и норы, ничего не нашел, съел лепешку, покурил. Он собирался сразу возвращаться назад и посмотреть, не заплыла ли в его бросовую гнилую сетку какая рыба за те дни, пока он не проверял, но, измученный плохой ночью и вчерашним походом, задремал возле шалаша с солнечной стороны. Руки, ноги перестало мозжить, и он глубоко заснул, медленно сползая и валясь на хилую стенку шалаша.
Шалаш под ним смялся – старик был грузным. Он поудобнее разлегся на разрушенном шалаше и захрапел.
Солнце поднималось все выше и выше и грело уже с летней силой. Вода под лучами раскаменела, ожила, заиграла под легким ветерком из долины.
Старик от тепла засыпал крепче да крепче…
5
На Шамановское озеро Князев пришел первый раз еще в тридцатых годах, тогда это была дальняя даль. Он заскочил сюда за соболями, в ближних тайгах соболей тогда еще не было. Знали, что под самым Пределом есть озеро, называется Шамановское. Охотились там, говорят, Балашовы-староверы, а после них и не хаживали туда люди – далеко, неудобно.
Теперь тайга раздвинулась, как говорится, отступила перед человеком с его лесоповалами и дорогами. Оно и понятно, а жалко, дальних-то далей все меньше и меньше. Будут дороги и на Шамановское, но Князев твердо рассчитывает, что к нему-то смерть придет по бездорожью – с нее и в один след тропы хватит.
Много было у Князева зимовий в Шунгулешской тайге, и звали его Князем недаром… Осталось единственное, на краю земли, последнее. «Там теперь поселки, клуба, тополя, где раньше мои тропы лежали!» – громко кричит в многолюдном шумном сне Князев.
Лет восемь его в тайге не было, если считать войну, а лет десять назад из промхоза выгнали, тогда он и пришел на Шамановское совсем, шатуном забрел.
Отстроил на месте сгнившего балагана большое зимовье с причудью: с сенями, с закрытым чердаком.
Лошади и той избушку наладил, да околела.
Строил, как чувствовал, что ему тут век доживать, а вот баню не склал – с году на год собирался.
6
В ватнике было жарко, но потеть старик давно уже не потел. Легко потеют только молодые здоровые мужики с крепким сердцем, старики не потеют.
Князев проснулся и мутно огляделся.
Было уже к двенадцати часам, лежал он, развалясь, на своем шалаше. Вот дак построил, вот дак молодец!…
Он снова разобрал шалаш, снова увязал прутья и завалил осокой и травой. Шалаш получился лучше прежнего.
К вечерней зоре все было готово. Старик сел в лодку и поплыл обратно.
Днем он варил чирков, заряжался, стряпал лепешки, сушил хлеб на сухари, накормил собак разваренной щукой, которая ухитрилась замотаться в самой тетиве сети и двух нитках.
Он бы и сам поел рыбного, но в щуке нашлось несколько червей, а такой рыбой старик брезговал, боялся.
Ел же старик сравнительно с прежними годами все меньше и меньше. Меньше ходил. Было как-то зимой, что вовсе не ел неделю. В большие морозы простудил остатки зубов, нахватался воздуха, есть не было никакой возможности. Жил неделю на одном тепленьком чае да на сахаре. Отощал, как в окружении.
Было у старика днем еще одно дело – вымыть лагун из-под рыбы и поправить коптильню – стенки обвалились, собаки в нее лазили, спали там в жару, спасались от комаров. Когда уток подвешивать – будут пачкаться в земле. Нужно подкоптить сотенку для баловства, для вкусу на зиму.