— Вот-вот, — подхватил Кусков. — В тот же год, когда на Нучек они вернулись, крестил он медновскую свою девку здесь, на Кадьяке. В церкви нашей и обвенчались. С тех пор вместе на Нучеке живут. Поточкин хорошо о нём отзывался: лихой, работящий, на все руки мастер.

— Так, — одобрительно сказал Баранов. — И говоришь, Иван, здесь он сейчас, этот Тараканов?

— Здесь, встретил его намедни на берегу. Ружьё, сказывал, поломалось, надобно в нашей мастерской ремонтировать.

— Что ж, — энергично сказал Баранов, — я Тараканова видеть хочу, сегодня же. Пусть разыщут и приведут ко мне для разговора.

После полудня Кусков вернулся в сопровождении рыжебородого мужика лет около тридцати.

— Это и есть, Александр Андреевич, Тараканов, о котором мы с тобой толковали, Тимофей Осипович.

Тараканов был несколько выше среднего роста, плотного сложения, в чертах его открытого лица проглядывало что-то молодецкое, сразу располагающее к себе.

Баранов встал из-за стола, протянул промышленнику руку.

— Будем знакомы, Тимофей Осипович, маленько наслышан о тебе. Ты, Иван Александрович, иди, — сказал он Кускову, — делай свои дела. Мы уж сами побеседуем. — Подождал, пока тот закроет дверь. — Как жизнь твоя семейная, Тимофей Осипович, как жёнка твоя медновская поживает? По родичам не скучает?

— Да всё вроде путём, обвыклась немного, — сдержанно отвечал Тараканов.

Он размышлял, зачем понадобился главному правителю. Но встрече был рад: сам собирался на днях прийти, поговорить о своих нуждах.

— Как же зовут твою симпатию? — продолжал неторопливо выпытывать Баранов.

— Анфисой крестили.

Тараканов не стал говорить, что сам по-прежнему предпочитает называть её Калахиной: это необычное имя почему-то нравилось ему больше.

— Сам-то давно ли здесь? Ты уж извини меня, Тимофей, всех не упомню, когда кто к нам прибыл.

— На «Фениксе» пришёл я, четыре года назад, и сразу почти на Нучек был направлен.

— Так, — с удовлетворением констатировал Баранов, — значит, не из ссыльных ты поселенцев...

— Бог миловал, — усмехнулся Тараканов. — Охотник я сибирский, из Иркутской губернии.

Не зная, понравится ли Баранову упоминание, что не хотел он по стопам отца идти, оттого и подался в охотники, о купеческом роде своём Тараканов промолчал.

— Не надоело ещё на Нучеке? — закинул на всякий случай Баранов.

— Подумываю, — опять осторожно ответил Тараканов, — может, пора уж и сюда перебраться, ежели примете. Заскучал я на Нучеке, приелось всё, одни и те же места, те же лица...

В действительности разведка возможности перебраться на Кадьяк была главной целью его приезда сюда. Жизнь в небольшом отряде крепости начала его тяготить. Туземные обитатели Медной, как бывало и раньше, нет-нет и устраивали стычки с промышленниками Константиновской крепости, но теперь злость на сородичей Калахины срывалась на ней. Она плакала по ночам, жаловалась мужу, что живёт здесь как в заточении и её не любят. Как-то сама намекнула, не лучше ли уехать отсюда на другое место.

— Хорошего человека почему не принять, — как бы раздумывая, сказал Баранов. — О тебе и Ефим Поточкин, и Кусков одобрительно отзывались. Плотничать способен? Мне плотники добрые сейчас нужны.

— Дом-то для себя всегда срубить сумею, — небрежно ответил Тараканов.

— Здесь у нас, конечно, повеселее немножко, чем на Нучеке, — согласился Баранов. — Да у меня к тебе, Тимофей Осипович, более интересное предложение есть. Может, выйдем на воздух, подышим немного?

Не дожидаясь ответа, Баранов поднялся, пошёл к двери.

Они миновали небольшую церковь с голубой луковкой купола. Дверь её была закрыта на тяжёлый замок.

— Бунтуют отцы святые, — с неодобрением мотнул головой Баранов. — И службу служить не хотят.

Тараканов промолчал. За те дни, что находился он в Павловской гавани, уже был наслышан о распрях Баранова с монахами.

По деревянному тротуару спустились к пристани. В гавани стояло на якорях всего два судна — ещё не ушедший «Энтерпрайз» и «Екатерина».

Баранов повернулся лицом к селению, построенному меж окружавших гавань холмов, задумчиво сказал:

— Вот взгляни, Тимофей Осипович, что мы тут за десять лет натворили. Когда-то, помню, было здесь дикое место: лес, сопки, бухта. В лесу медведи рычали. А мы пришли, построили дома, магазины, храм Божий, мастерские, корабли начали на воду спускать. Детишек в школе обучать будем. Новая жизнь началась. Но виды наши теперь в другую сторону направлены — к острову Ситхе, где главные промыслы наши будут. Оттуда и дальше пойдём, к южным американским берегам. Год назад я на Ситхе крепость заложил, Архистратига Михаила. Есть замысел и дальше селение строить, и, думаю, через пару лет, когда обустроимся немного, столицу Русской Америки на Ситху перенесём. Оставил я там отряд под начальством Василия Медведникова. Но маловато у него людей, надо бы ещё. Скоро подкрепление туда пошлём, на «Екатерине»...