— Взять бы его живым, — загорелся такой возможностью Лисянский. — Тогда, глядишь, и без лишних жертв дело завершили бы.

Лисянский направил к лодке вооружённый баркас. При его приближении колоши открыли частый ружейный огонь. Тогда и с баркаса ответили тем же. С палубы «Невы» было видно, как двое колошей спрыгнули в воду и быстро поплыли к берегу. Между тем оставшиеся в лодке отстреливались всё ожесточённей, и Лисянский, пока они не переранили матросов, приказал дать по ним залп из корабельных пушек. Одно из ядер угодило в цель, и лодка неожиданно для всех взорвалась: должно быть, на ней подвозили к туземной крепости порох. Баркас подобрал плававших в воде шестерых воинов и доставил на корабль. Большинство имело по нескольку пулевых ран. Котлеяна среди пленных не было: вероятно, успел вплавь добраться до берега.

— Да как же могли они ещё грести и сражаться! — поразился Лисянский. — И откуда у них в лодке порох?

Арбузов протянул ему подзорную трубу. Милях в двух от них при всех парусах уходил в море корабль О'Кейна. На сей раз навсегда.

— Американец хочет, чтобы здесь пролилась большая кровь, — мрачно откомментировал Баранов. — Не быть по его.

Вечером он прибыл на «Неву», куда вскоре пожаловали парламентёры. Баранов объявил: если они искренне и чистосердечно хотят мира, то он готов вести переговоры. Русские не желают пролития крови, но об условиях мира говорить он будет лишь с местными тоенами. Без предоставления аманатов никакого мирного соглашения заключено не будет, твёрдо заявил Баранов.

На следующий день в знак начала переговоров и на русском укреплении на берегу, и на крепости ситхинцев были подняты белые флаги. Колоши прислали одного аманата. Баранов, расспросив его с помощью толмача, выяснил, что он простой воин и не находится ни в каком родстве с местными тоенами. Баранов одарил его торбаганьей паркой и отослал обратно, просив сказать Скаутлелту и другим вождям, что без их присутствия переговоры вести не намерен.

Ближе к вечеру к лагерю Баранова подошли берегом несколько десятков колошей. Баранов передал им, что готов забыть причинённое русским зло, если будут возвращены все находящиеся у них пленные кадьякцы и он получит несколько аманатов тоенской крови. Посовещавшись, колоши ответили через переводчика, что это требование выполнить невозможно.

— Что ж, тогда мы будем брать вашу крепость силой, — решительно заявил Баранов.

Парламентёры реагировали на его заявление дружным трёхкратным уханьем. Толмач пояснил: это значит, что они не боятся угроз и прерывают переговоры.

Утром после короткого совещания Баранов с Лисянским приняли решение штурмовать укрепление, лежавшее близ устья реки, в полутора вёрстах от каменного мыса, на котором был устроен русский лагерь. Капитан «Невы» дал в помощь отряд матросов во главе с лейтенантами Арбузовым и Повалишиным.

К полудню выступили по направлению к неприятельской крепости. Матросы с «Невы», взяв с собой одну из корабельных пушек, подошли к берегу на шлюпках и тотчас, выкатив пушку, стали вести обстрел лежавших на берегу лодок, чтобы лишить колошей возможности бегства по воде.

Баранов двигался со своим отрядом из сорока русских и свыше полусотни алеутов, возглавляемых их тоеном, вдоль кромки леса. Они тоже тащили с собой несколько пушек.

Несмотря на уговоры Лисянского не лезть в пекло и поручить командование отрядом кому-либо из помощников, Баранов решительно ответил, что не в его привычках отсиживаться за спинами других. Он верит в силу личного примера.

Был обычный осенний день. С хмурого неба продолжал сыпать, закрывая серой пеленой горизонт, мелкий, пронизывающий до костей дождь. Попрятались на деревьях многочисленные здесь полчища ворон. В молчании крепости на реке, к которой медленно приближались вооружённые промышленники, было что-то зловещее.

Как всегда в опасных ситуациях, Баранов надел под рубаху прочную стальную кольчугу, не раз выручавшую его в стычках с колошами. Её короткие, чуть ниже плеч, рукава не стесняли движений.

Молчавшая крепость вдруг ожила частым ружейным огнём, но матросы «Невы» уже успели переправить через реку свою лёгкую пушку и на стрельбу из крепости тоже ответили выстрелами.

На подступах к крепости Баранов приказал дать одновременный залп из всех пушек, которые его отряд тащил с собой. Он полагался на эффект устрашения, понимая, что рукопашная схватка, если дело дойдёт до этого, едва ли принесёт успех: алеуты не отличались особым мужеством. Едва прозвучал дружный залп, из крепости тоже раздался пушечный выстрел. Ядро вспахало землю чуть впереди наступавшей цепи людей, осыпав их градом мелких каменьев.

Баранов дал приказ остановиться и дождаться наступления сумерек. Ему было жалко подставлять незащищённых людей под прямой огонь бивших из крепости орудий.

На приступ пошли незадолго до захода солнца.

— Не робей! Смелее, братцы! — воодушевляюще кричал Баранов, размахивая поднятой вверх саблей.

Уже были отчётливо видны толстые брёвна, составлявшие высокий частокол вокруг крепости. Но вот выстрелы оттуда усилились. Несколько десятков колошей в деревянных масках, с длинными копьями выскочили из-за стен. Они с диким воплем бросились навстречу наступавшим. Алеуты вдруг оставили орудия и побежали назад.