Мурзай и Сурбей были довольны: они давно собирались попасть в степи, к морям Сурожскому и Русскому, но на их пути стояли хазары. Теперь хаканбек сам предложил печенегам перекочевать в степи Приднепровья, и не успели орды Мурзая и Сурбея переправиться через Итиль, как в степи Заволжья хлынули торки, берендеи, чёрные клобуки и иные степные народы.

— Хазары хитрые, они привыкли брать дань и считать деньги, но разве они обманут печенега? — говорил со смешком Мурзай. — За Саркелом пасутся их стада, но, как только мы попадём туда, я прогоню хазар, и в степях; от Саркела до Днепра будут кочевья моей орды. Не хочешь ли ты, хан Сурбей, поставить свою юрту рядом с моей?

— Нет, хан Мурзай. Разве степь подобна овчинной шкуре? Степь не имеет конца. И от Днепра на запад, куда торопится солнце, всё возьмёт мой улус. Наши юрты будут далеко одна от другой, но, когда потребуется, воины твоей и моей орды будут вместе. Не так ли?

— Ты хорошо сказал, хан Сурбей. Мы поделим степь, как братья, и горе тем, кто встанет у нас на пути!

Запад догорал багряно. Ольга знала: вечерняя заря к дождю. Так всегда было, когда она жила в Плескове — киевляне её родной город называют Псковом. И здесь тоже: горит запад на заходе солнца — жди на другой день ненастья.

И ещё одно приметила Ольга: если дождь начинается в субботу, он продолжается с перерывами всю неделю.

Весь вечер Ольга бродила по лесным опушкам вместе с девушкой-холопкой. Та носила большую плетёную корзину, полную грибов — маслят, лисичек, подберёзовиков и подосиновиков. Белые не попадались: ещё не настало им время.

Грибы собирала в основном холопка, а княгиня ходила и мысленно вела разговор с Игорем. Она как бы продолжала с ним утренний спор. Княжич сызнова собирался на охоту, и Ольга спросила его:

— Гоже ли будущему великому князю не заботами жить, а потехой?

Спросила зло, и Игорь ответил так же резко:

— А гоже ли княгине укорять князя?

— Ты прав, негоже. Но только такого, как великий князь Олег.

— Ныне не я, а он великий князь, ему и воз везти.

Ольга усмехнулась:

— Ты Олега с конём сравнил, да позабыл, что настанет день, когда сам в этот воз впряжёшься и потянешь как неук. Лучше к советам Олега прислушайся. Он ли тебе зла желает?

Однако и на сей раз Ольга понапрасну убеждала Игоря. А ведь на днях появился в Предславине великий князь, и был он озабочен, сказав: «Новые печенежские орды в степь вошли».

Подчас Ольга задумывалась: а по плечу ли Игорю великое княжение? Даже с Олегом поделилась своими сомнениями. А тот рассмеялся:

— Видела ли ты, Ольгица, как резвится жеребёнок? Вот и муж твой хоть уже и не стригунок, но и не конь добрый. Его час настанет, поверь мне...

И Ольга таким ответом была довольна, она благодарна великому князю: Олег, как настоящий мужчина, поступил великодушно по отношению к Игорю.

День обещал быть жарким. Утро началось тихое, на небе ни облачка. Смерд шагал по вспаханному полю и ровно разбрасывал семена. Он набирал из короба, висевшего на боку, горсть зерна, приговаривал:

— Уродись, ярица, крупна и добра.

Топчет смерд босыми ногами парящую землю, а за ним скачет воронье, выклёвывает семена. Остановится мужик, взмахнёт рукой, шикнет. Но птицы взлетают и снова падают на поле.

— Проклятая птица! — бранится смерд. — Где мне зерна на тебя набраться? Ровно тиун прожорливый.

И вздыхает, поругивая тяжкую долю мужицкую. Особенно трудна она у смерда Полянского и суличского. То хазары заявятся, то печенеги наскочат. Ограбят, и коли смерд в бега не ударится, не уйдёт в лес, то и в полон угонят. Свяжут попарно и поведут дорогами на невольничьи рынки Итиля и Херсонеса.

В обед присел смерд передохнуть, вынул из холщовой сумки ломоть хлеба, луковицу, кубышку с квасом. Наработался вдосталь, но едва за еду принялся, как раздался конский топот, гридень подъехал. С коня соскочил, спросил:

— Примешь ли ты меня, ратай, обеденное время скоротать?

— Доброму человеку завсегда рад.

Гридень засыпал в торбу пригоршни две овса, подвесил коню на голову, прежде разнуздав его. Потом достал из перемётной сумы хлеб, четвертушку сала, кусок мяса, разложил всё на траве.

— Ешь, ратай, а я пока твоего кваса попью. Тебя-то как звать-величать?

— Якимом.

— Тебя Якимом, а меня Ивашкой кличут. Сотник я великого князя киевского, а еду на заставу: сказывают, новые орды объявились. Слух есть, с Заволжья печенеги пришли.