Они вышли в гостиную залу, где уже был накрыт стол и с минуты на минуту ждали прибытия святого отца. Гай посекундно оглядывался на Лейлу, которая в сопровождении леди Окнелл, пожилой кормилицы шерифа, жившей в Ноттингеме из милости, оправляла платье и заучивала особенности церемонии. Перехватив направленный на неё взгляд синих как сапфиры глаз, Лейла улыбнулась.

Пожилая дама вначале косо смотрела на сарацинку, но узнав от Гая, что девушка- принцесса крови и дочь самого Саладина, имя которого гремело повсюду, прониклась к невесте немалым уважением. Заметив же, с какой нежностью Лейла смотрит на своего жениха, уже много мягче обратилась к своей подопечной.

– Стало быть, и сарацины умеют любить…что ж, дитя, могу только сказать тебе, что ты заполучишь самого красивого юношу наших земель. И самого чистого из всех, кого я знала. Сэр Гай любит тебя и думаю, эта любовь навсегда.

– И я люблю его, леди, – грустно ответила Лейла. –Иначе не пошла бы против веры отцов…но да простит меня Аллах Всемогущий, в чьих руках наши души, я умру без Гая.

Старая леди неожиданно кивнула.

– И я когда-то пошла против веры отцов и дедов, согрешив пред старыми богами этой земли. Пошла против из любви к мужчине. Любовь- единственное, ради чего стоит идти до конца.

Священник, отец Криспиан, представительный седой монах с голубыми глазами и шрамом через щеку, указывающим на более чем бурно проведенную молодость, одобрительно кивнул, когда Гай подвел невесту. Бедняжка была бледна, но держалась спокойно и с достоинством, как и полагалось невесте знатного рыцаря.

обратился к ней священник. Лейла назвала свое имя.

– Есть ли здесь кто-то, кто мог бы быть воспреемником для тебя?

– Да, святой отец, – Гай подвел старую леди из Окнелла.

поразился монах, пристально всмотревшись в лицо женщины. –Я слышал, ты ушла из Окнелла после смерти моего брата. Вот уж не думал, что встречу тебя здесь!

старая леди сердечно протянула руку и старик с чувством пожал маленькие пальчики. Гай удивленно переводил взор с леди Окнелл на монаха и обратно.

– Юноша, благодарю тебя за эту встречу, – с чувством произнес отец Криспиан. –Это благоволение небес, знать, что жива та, которая дорога твоему сердцу.

– Брось, Хален, – без тени смущения рассмеялась женщина. – Вот уж новость! Но я и правда рада видеть тебя!

Мальчики-служки быстро подготовили все необходимое для крещения, и Лейла с трепетом вступила в отгороженную со всех сторон купальню. Её губы неслышно шевелились, вознося молитву. Леди Окнелл и пожилой смотритель Биркенара, вызванный по приказу Гая, были крестными матерью и отцом девушки. Окатив Лейлу из освященной чаши и прочитав молитву, отец Криспиан набросил на девушку новую рубаху и нарёк её именем Альенора. Лейла выбралась из купальни, держась за руки своих крестных. Её немного трясло, но при виде Гая она улыбнулась.

– Теперь, дети мои, вы можете венчаться по закону церкви и Бога, – отец Криспиан вздохнул, бросив быстрый взгляд на леди Окнелл. –Гай, сын мой, иди со мной, а ты, Герлинда, помоги крестнице одеться.

– Ты, Гай из Гизборна, согласен ли взять эту женщину? Согласен ли почитать и беречь её, относиться с уважением, как к своей супруге, в болезни и в здравии, в богатстве и бедности?

Гай кивнул, глядя на бледную Лейлу и первый миг не в силах произнести ни слова. Наконец он смог произнести «Да» и голос его был глухим и сдавленным.

– А ты, Альенора, согласна ли выйти за Гая? Оберегать его очаг и быть ему верной и преданной женой в богатстве и бедности, в болезни и в здравии?

тихо прошелестела сарацинка, не поднимая глаз.

– В таком случае объявляю вас мужем и женой перед Богом и людьми, именем Господа нашего Иисуса Христа. Можешь поцеловать свою жену, сын мой.

Гай наклонил голову, коснувшись губ своей уже жены, а потом внезапно подхватил её в объятия и прижал к себе, зарывшись пылающим лицом в её волосы. Прошло время прежде, чем он наконец отпустил её, глядя подозрительно блестящими глазами из-под мокрых ресниц. Лейла прижалась к нему, её все ещё била дрожь, все же крещение не прошло бесследно, бедняжка ощущала себя изменницей веры и только руки Гая, сплетенные вокруг её тела были опорой для её рассудка.

Отец Криспиан начал трапезу, предварительно освятив пищу и все сели за стол, включая Робина и Амонет. Но кусок не лез юноше в горло. Он вспоминал, где мог видеть слугу, пронесшего блюдо с медвежатиной к столу, крепкого малого с грубым, словно обточенный булыжник, лицом. Сердце его подпрыгнуло при виде этого человека, а теперь гулкими тяжелыми ударами билось о грудную клетку. Встревоженная Амонет провела ладошкой по его лбу, коснулась груди и испуганно заглянула в глаза.

тихо спросила она, в общем гомоне за столом её голос потерялся. Робин покачал головой.