дитя?- Гай поежился. Он был солдатом, привыкшим к хорошей драке, битве. Меч в руке и нормальный враг перед ним- вот это было настоящее, вполне реальное. Он любил это. А вот непонятного и странного он боялся до судорог, и призраки-привидения были не страшнее его заклятого врага, вдруг превратившегося в беззащитного ребенка, считающего его своим спасителем. Гай схватился за голову, уже жалея, что просто не прикончил чертова аутлоу.

Хлопнула дверь и Амонет поставила на небольшой столик поднос с мясом и хлебом, и с кувшином крепкого вишневого вина. Лейла поднялась и помогла подруге придвинуть стол к креслу, чтобы рыцарь мог поесть. Гай налил вина в бокал и тяпнул как следует, чтобы привести в порядок разбегающиеся мысли. Затем повернулся к разбойнику.

– Иди сюда, сядь.

Амонет помогла аутлоу занять место у стола, набросив на его спину одеяло. Эта забота не ускользнула от взора рыцаря.

– Вижу, твоей подружке нравится заботиться о нем, – заметил он, обращаясь к Лейле. Принцесса пожала плечиками.

– Немудрено, мой господин. Этот юноша весьма одарен красотой. Я не удивляюсь моей подруге. Она влюблена, только и всего.

– Она влюблена, только и всего.

– Нети добрая, – аутлоу устало прислонился к девушке, которая присела рядом, поддерживая его, чтобы не упал. Залившись стыдливым румянцем, пухленькая сарацинка осторожно приобняла его за плечи, устраивая поудобнее. Подождав, пока Гай примется за еду, девушки присоединились к нему, причем Амонет отрывала небольшие кусочки жареного мяса, стараясь накормить прежде всего Локсли, который старался жевать тщательно, но пару раз едва не подавился. Есть твердую пищу ему пока ещё было трудновато. В конце концов он уснул, так и не дожевав предложенный кусочек. Амонет осторожно вытащила непрожеванное мясо у него изо рта и без малейшей брезгливости съела сама. Затем уложила бывшего разбойника, заботливо укрыв одеялом и подоткнув со всех сторон.

– Мой господин, -Лейла лукаво усмехнулась, – не желает ли мой господин, чтобы я покормила его?

Гай сделал солидный глоток и взглянул на сарацинку с явным одобрением в слегка «поплывших» глазах. Поудобнее устроившись на его колене, девушка с энтузиазмом взялась за дело…

====== 4. Столкновение с шерифом. Любовь Амонет. ======

Амонет была влюблена впервые в жизни. Красота юноши затронула её сердце, но не меньше покорила его беспомощность. Он нуждался в ней, в её заботе. Как у многих женщин у Амонет был весьма развит материнский инстинкт, она вся погрузилась в заботы о больном пленнике. И немудрено, что вскоре их странные, болезненно-нежные отношения дошли до определенного момента.

Прошло уже почти три месяца с того дня, как Гай забрал Робина из подземелья, не дав наемникам расправиться к ним. Вернувшемуся в родные пенаты шерифу Гизборн не моргнув глазом, соврал, что раненый в его берлоге- родной брат его рабыни Лейлы. К тому времени он успел рассчитаться с наемниками и раскидать тех слуг, что были в курсе, по отдаленным владениям шерифа. Лейла, ради которой он, собственно, согласился на эту авантюру, не осталась в долгу и теперь холодными зимними ночами согревала юного рыцаря в его постели. Гай даже подумать не мог, что может быть так приятно, когда ты кому-то нужен. Но больше всего его поражало то, как радовался Робин его приходу. Юноша улыбался и старался дотронуться до своего покровителя, хоть как-то сделать тому приятно. Сам он уже вполне окреп, и ему нравилось бродить по замку, иногда помогая слугам. Гай позволил ему это, от души надеясь, что разбойник окажется неузнанным. Локсли звал его по-имени, но Гай почему-то не ощущал обиды. При мысли о том, что аутлоу, его заклятый враг, бегает за ним хвостом, стараясь услужить, весьма льстила уязвленному самолюбию. Но постепенно Гай заметил, что и сам скучает или озирается в поисках Локсли, когда того не видно. Его в основном боялись, а шериф просто орал на него время от времени, унижая перед всеми. Тем сильнее был контраст с тем поистине безграничным обожанием, что испытывал к нему бывший разбойник. Случай, произошедший в один из зимних дней, окончательно утвердил Гая в мысли, что Локсли ему больше не враг.

В тот день де Рено был весьма и весьма не в духе. Спустившись вниз, он подозвал Гая и принялся читать ему нотации. В какой-то миг ему показалось, что юный начальник стражи слушает его невнимательно и старый хрен разорался. Гай прикусил губу, задыхаясь от ярости и обиды. И тут появился Локсли. Минутой раньше он помогал устанавливать свечи в подсвечниках, и вот уже стоит, загораживая его от рычащего де Рено.

в голосе бывшего разбойника детская обида и злость за того, кто ему дороже жизни. –Лучше всех! Гай лучше всех!

Шериф захлопнул пасть, пораженно уставившись на это диво. Одетый в простецкие штаны и рубаху, исхудавший так, что походил на живые мощи, с только начавшими отрастать волосами, едва прикрывающими уродливый шрам, бывший разбойник выглядел несмотря на высоченный рост совершенно беззащитным. Шериф не сразу нашелся, что ответить на этот крик души.

немного придя в себя, заинтересовался он. –Лицо кажется знакомым…

– Я говорил вам о нём, милорд, -Гай постарался говорить как можно безразличнее, -это брат моей наложницы Лейлы. Он не в дружбе с головой и очень привязан ко мне. Простите его, милорд.

Робин подошел к нему, заглядывая в глаза и не зная, куда девать руки. Он успел усвоить, что его прикосновения не всегда приятны его покровителю.

Шериф некоторое время переваривал новость.

– Сумасшедший? Странно. У вас, Гизборн, весьма необычные понятия о хорошем обществе, – едко усмехнулся он. –Чем вы так привязали его к себе?

Гай положил руку на плечо явно нервничающему, дрожащему юноше. Это прикосновение успокоило Локсли почти мгновенно.

– Не знаю, милорд. Просто я вступился за него, когда его приволокли в замок солдаты. Видимо, он считает меня своим защитником, – юный рыцарь криво усмехнулся. –Он никому не делает зла, помогает в меру сил. Я бы просил вас, милорд, позволить ему остаться.

– Пусть остается, – шериф задумчиво окинул взглядом тощую длинную фигуру, жмущуюся к его первому рыцарю, -все же лицо его я уже где-то видел!

Втащив Локсли в комнату, Гай запер дверь и развернулся к своему подопечному, пылая гневом.

– Ну какого дьявола ты влез? Теперь этот старый козёл не успокоится, пока не вспомнит тебя!

Робин смущенно грыз ногти. Он был напуган и озадачен, но кажется, не совсем понимал , за что его ругают. Застонав, Гай воздел глаза горе.

– Вот ответь мне, Господи, – взмолился он тихо, – это ты специально, да?