— Да, — ответил он наконец. — Мы ожидаем её меньше чем через неделю.

Робб кивнул с серьёзным видом, на сей раз походя больше на Джона, чем на своего разговорчивого умершего дядю. Во внешности его сына не было и намёка на Таргариенов — он был Старком и Талли.

— Она приедет забрать ребёнка?

Джон поёжился и отвёл взгляд, наблюдая, как на гладких речных камнях тает чистый снег. Они с Сансой редко говорили о том обещании, что купило им свободу, но в народе знали или догадывались достаточно, чтобы шептаться, а Робб всегда был смышлёным.

— Может, да; может, нет.

— Ты имеешь в виду, это зависит от того, будет ли он огнерождённым, как ты, — сказал Робб, и, хотя в его словах не было ничего обвинительного, они всё равно казались осуждающими.

— Да, — снова сказал Джон, обуреваемый застарелой горечью.

Последовала долгая пауза, в течение которой Джон чувствовал странную боязнь сдвинуться или заговорить от ужаса, который он пытался сдерживать всё время с тех пор, как Санса сказала ему, что снова беременна.

— Эдд и я не рождены огнём… может, и этот ребёнок тоже не будет, — сказал наконец Робб, и Джон, в конце концов, нашёл в себе силы встать и поднять сына. Он медленно положил руки ему на плечи и серьёзно посмотрел на него. Робб глазами своей матери и своего дяди глядел на него в ответ. Джон задался вопросом, настанет ли день, когда он сможет смотреть на сына, не видя мёртвых.

— Мы с твоей мамой заплатили высокую цену, чтобы держать в страхе драконью королеву, сын мой, и если мы не предоставим ей то, что обещали, то рискуем новой войной. Я знаю, что тебе трудно это понять, но мы должны молиться, что сможем обеспечить Дейнерис наследником.

Робб сглотнул и кивнул.

— Я понимаю, отец.

Джон коротко кивнул и взялся за оленя.

— Хорошо. Мы должны вернуться, или твоя мать будет беспокоиться.

__________________________________

Когда они вернулись, двор Винтерфелла оживился; солнце почти село. Сэм встретил их, когда они вели своих лошадей к конюшне, и выражение его лица заставило Джона быстро отдать поводья конюшонку.

— Королева рожает, — тихо сказал Сэм.

— У неё же ещё месяц, — глупо возразил Джон, инстинктивно взглянув на главную башню, где размещались их покои.

— Да, но сейчас мы мало что можем сделать.

Джон сжал челюсти и кивнул, обратившись к подошедшему сыну:

— Проследи за братом, Робб; ребёнок близко, а Эдд не поймёт.

Его сын побледнел, но кивнул.

— Конечно, папа.

Джону хотелось немедленно пойти к Сансе, но он знал, что ни за что не пройдёт мимо строгой, властной повитухи, покрытый кровью и грязью. Он быстро принял ванну, напряжённый и весь в беспокойстве, и надел чистую одежду, прежде чем постучать в их комнату.

Сердитая повивальная бабка позволила ему войти, и Джон бросился к Сансе. Она слабо улыбнулась, и его лицо побледнело и вытянулось.

— Не беспокойся, всё будет хорошо, — сказала она ему, когда он наклонился погладить её по волосам и поцеловать в лоб.

— Ты хочешь, чтобы я остался? — спросил он, не в силах удержаться от того, чтобы прикоснуться к ней, взять её руку и поцеловать её.

Она тихо усмехнулась и прижала другую руку к его щеке.

— Родильная комната — не место для мужчин, дорогой; может, ты помолишься за меня и ребёнка? Вместе с мальчиками?

Джон издал прерывистый вдох и попытался улыбнуться ей.

— Конечно, конечно.

Она снова улыбнулась, уже сильнее, и он наклонился поцеловать её, стараясь не думать о том, сколько женщин умерло при родах, включая его мать. Это была битва, в которой он сражался при каждых родах, но она была права: он мало что мог сейчас для неё сделать, кроме молитвы и заботы об их сыновьях.

— Я недалеко, — заверил он её перед уходом, украв ещё один поцелуй, прежде чем она ласково выгнала его из комнаты.

Сэм ждал за дверьми.

— Я возьму мальчиков в лес, — тихо сказал ему Джон, — позови за мной, если… — Он не мог заставить себя произнести эти слова.

Сэм схватил его за плечо и кивнул.

— Королева сильная; ты тоже должен быть сильным, Джон.

Джон кивнул, исполненный благодарности, и пошёл за сыновьями.

____________________________

— Дерево пугает меня, отец, — пожаловался Эдд, которому едва минуло пять лет, и Джон заключил его в свои объятия. Сердце-дерево было уже близко.

— Я тоже никогда особо не любил его, — сказал Бран из своего кресла на колёсиках, которое Робб аккуратно толкал вперёд. Джон и Бран обменялись заговорщическими улыбками.

Джон выпустил Эдда, когда они дошли до дерева в богороще, с навязчиво смотрящим преследующим ликом. Его младший сын тут же прижался к его ноге, уткнувшись лицом в бедро. Джон усмехнулся и провёл рукой по тёмным, непослушным кудрям Эдда, а Робб тем временем помог своему дяде приладить одеяло на коленях. Джон расцепил пальчики сына и опустился к нему на колени. В серо-голубых глазах Эдда стояли слёзы, а когда Джон поцеловал его в лоб, он непослушно нахмурился.