Дроу молча смотрел на меня.

— Знаешь, — сказал он наконец, — вот именно это я и имел в виду, когда говорил твоей матушке, что ты можешь причинить мне боль гораздо более сильную, нежели кто-либо еще.

Он готов зарычать, но сдерживает себя.

— Прости, пожалуйста, — я провела ладонью по щеке супруга.

Он зол. Он может сейчас убить меня.

Как и я его.

Странно, но эти проявления его натуры меня очень волнуют. Они нравятся мне.

— А мне нравится, что такая прелестная маленькая цесарочка бросает вызов большому и страшному волку.

— Цесарочка? Почему именно цесарочка? — удивляюсь я.

— Они очень вкусные, — улыбается хищно принц, и, склонив голову, прикусывает кожу на моей шее.

Я, смеясь, в ответ кусаю его за острый кончик уха.

— Вообще, ты права, — мягко произносит дроу. — Я собираюсь тебя использовать, чтобы получить то, что мне надо.

Что?

— Мне нужна близость. Физическая и духовная. Я хочу счастья. Для подобных же целей разрешаю использовать себя. И какими способностями будет обладать наш ребенок — все равно. Главное — это будет наш ребенок.

Этот тон, от которого я плавлюсь, будто лимонный сорбет.

Что до смысла сказанного… Иной раз мой супруг мыслит просто непостижимо.

— Еще одно. Ночью у меня будет для тебя сюрприз.

***

— Расскажи мне.

Вместо ответа Аларик положил мои ладони на свои виски, и я ощутила то, что чувствовал он — будто мягкая лапа с острыми бронзовыми коготками царапает изнутри.

— Что это значит? Тебе больно? — обеспокоенно спросила я.

— Я в порядке. Просто связь с мертвыми работает в обе стороны.

Я нахмурилась. Как это понимать?

— Это значит, что некто, кого я убил, желает говорить со мной. Передать послание от того, кто связан с ним по крови.

— И… кто же беспокоит тебя сейчас?

— Среди тех, чьи кости остались на берегу Карасского моря, был и младший брат правителя орков, — супруг, успокаивая, погладил меня по спине. — Я выслушаю его. Хочешь пойти со мной?

— Мне будет очень интересно посмотреть, — искренне обрадовалась я. Это действительно интригует.

— Отлично. Но вначале, драгоценная моя, мне необходимо на кухню.

Я уж было подумала, что это будет банальная готовка, — хоть и непонятно, почему Аларик сам решил вдруг кулинарить, — но все оказалось немного сложнее.

Сидя на дубовой скамейке, я наблюдала за супругом. Точнее, за его руками. Кажется, готовил принц, совершенно не прилагая усилий — и мясо, и приправы послушны каждому дурманяще-плавному движению этих длинных сильных пальцев.

— Духи убитых желают мстить. Это справедливо.

Низкий, немного хриплый голос.

— В тот раз повезло мне. Однажды не повезет.

— Верно. Мне вот что любопытно: зачем ты будешь его угощать?

— Это еще больше свяжет мертвого. А отказаться он вряд ли сможет. Ты ведь поняла уже, что ушедшие всегда голодны.

— Жестоко.

Дроу посмотрел на меня и молча усмехнулся.

Да, жестоко.

— Кстати сказать, почему Хаиш решил связаться с итилири именно через мертвецов своего рода?

— Как ты знаешь, отношения с орками у нас весьма натянутые. Феантари для них совершенно закрыт.

Аларик смешивает специи и обваливает в них кусочки свинины. В глубокой сковородке топится золотистое сливочное масло. Положив обжариваться мясо, принц нагревает молоко на паровой бане.

Запах невероятный — густой, пряный. Кориандр, базилик, куркума.

Еще несколько мгновений — и свинина томится в молоке, впитывая мягкость и сладость.

— Вот и все, — супруг садится рядом, вытирая руки полотенцем.

— Почему ты никогда не говорил, что умеешь готовить?

— Ты ведь не спрашивала, — дроу обнял меня и привлек к себе.

***

Пока Аларик относил ларцы с фетчами и обсуждал со своими родителями, чего ждать от правителя орков, я воспользовалась случаем и поговорила с матушкой.

— Все у вас благополучно? — спрашивает леди Сиенна, пригубив белое терпкое вино.

— Более чем. Мне очень хорошо с ним, и я думаю, со временем мы еще больше откроемся друг для друга. Но…

Внимательно выслушав, матушка заявила, что ничего не может быть дурного в происходящем между двумя влюбленными во время близости. Тем более, если это приносит удовольствие обоим.

Если так, это замечательно, ибо мое притяжение к супругу будило фантазию. В противовес тому, что Одри высказала весьма недвусмысленное мнение обо мне как о девушке холодной и чопорной.