Некоторое время спустя она перестала рыдать и отчаянно вытерла мокрое лицо рукавами. Королева не может плакать, сказала она себе. Серсея будет холодной и бесчувственной. Она позволит игнорировать себя, но не жалеть. Если тот, кого она любит, не любит её в ответ, пусть так и будет.

Я — львица Утёса, яро сказала она себе. Я буду сильной.

Она хотела быть королевой, и стала ею. Нелюбимой, нежеланной и пренебрегаемой собственным мужем, но то была цена, которую она заплатила за власть.

Плохо, что это столь скудная замена любви.

========== Лианна VI ==========

Лианна стояла на коленях у своей кровати, где мирно спали её дети, и молилась. Моля богов о том, чтобы поездка была лёгкой и безопасной, она чувствовала, как стекают по щекам тёплые слёзы. Они никогда не отвечали ей раньше, но она надеялась, что сейчас ответят.

Сбежать было сложно с самого начала. Почти так же сложно, как она сбежала тогда, в первый раз. Но это было много лет назад, в более безопасное время, и у неё не было двух жизней, которые надо было защищать.

Лианна взяла самый минимум: одну смену одежды для неё и детей, еду с подносов, которые приносили ей в комнату, и достаточно монет, чтобы добраться до Белой Гавани, а затем переправиться в Эссос. Она взяла только золотые драконы и серебряные олени — любой другой металл не имел бы ценности за морем. Она продолжала читать этот утомительный том о языках Вольных Городов, достаточно выучив пентошийский диалект для того, чтобы выжить.

Она решила уехать ещё до того, как родилась Элия. Хотя доброта Рейгара почти заставила её отказаться от этого плана, Лианне нужно было только взглянуть на своих милых детей, таких невинных во сне и ничего не знающих об окружающих их врагах, чтобы понять, что оставаться она не может. Они были гораздо важнее, чем её страдающее сердце.

Она не спала несколько ночей, сидя у своей двери и наблюдая в темноте за ногами снаружи, пытаясь найти порядок прихода и ухода стражников. Сир Джейме не всегда стоял там, и часто он менялся с другим охранником, чтобы поесть, отдохнуть или что он ещё там делал. Это происходило ночью, и Лианна обратила на это внимание.

Наступила ночь побега, и боги были её последней надеждой. Лианна поднялась с колен и подошла к стулу, где сложила всё, что им понадобится. Она вырезала из простыни перевязь и надела её через плечо; затем тихонько подняла Элию, чтобы не разбудить, и поцеловала её в гладкий лобик. Она была такой милой, её любимая дочь. Она мало плакала и не просила много. Её хрупкая красота, это прелестное розовое личико, очаровательное пятно на щеке и милое, неглубокое дыхание завораживали Лианну. Ни разу она не усомнилась в том, что она будет жить; она была сильной, как женщина, в чью честь её назвали. Элия спала, когда её опустили в перевязь, не проснувшись и не хныкая.

— Джон, дорогой, — прошептала она спящему сыну, потерев руку, чтобы разбудить его. Он вяло раскрыл глаза и посмотрел на неё спокойным взглядом Неда. — Джон, нам нужно ехать.

— Куда? — спросил он с детским любопытством.

— Куда-то далеко, — легчайшим шёпотом ответила она. — В волшебное место. Мы будем счастливы. — И они будут; будут, если попытаются.

— Папа тоже едет? — Этот вопрос едва не разбил ей сердце. Она осторожно, чтобы не ударить мальчика о сестру, посадила его к себе на колени и поцеловала его кудрявую голову.

— Нет, дорогой, — грустно улыбнулась она. — Он не едет.

Джон ничего не сказал. Он не заплакал и не вскочил. Он принял это лучше, чем ребёнок в два раза старше его, или, может, он просто устал.

Когда стражник отошёл от двери, Лианна перекинула сумку через плечо и тихонько выскользнула с детьми, осторожно прикрыв за собой дверь. Она зашагала по коридорам и проходам, которые несколько лет назад вывели её из комнаты прямо в руки Рейгару.

Туфли утонули в мшистой подушке богорощи. Она была наполнена своими обычными звуками: криками воронов, шелестом листьев, звучащими в её ушах тихими голосами. Когда показалось сердце-дерево, чья кора бледно голубела в ночи, Лианна не смогла не улыбнуться.

Лошадь, которую она выбрала накануне, всё ещё дожидалась её, привязанная к ветке. Она объездила каждую, прежде чем выбрать эту. Она имела длинный шаг, была вынослива, и, что лучше всего, спокойна. И, естественно, это была кобыла. Лианна всегда ездила на кобылах. Она подошла к ней и погладила её по носу, на что лошадь подняла свою прекрасную голову и уткнулась ей в ладонь.

Повернувшись, чтобы взять Джона и посадить его на кобылу, Лианна оказалась лицом к лицу с клинком.

Она поняла, что это он, ведь в темноте он сиял столь же ярко, как Рассвет сира Эртура днём. Кончик его смотрел ей в лицо, и какое-то время Лианна смотрела на него. Через несколько секунд она подняла глаза, переместившись взглядом от меча к его носителю.

— Сир Джейме, — пробормотала она на выдохе. Да, он был её охраной, но во многих отношениях это было не так. Он выглядел измождённым, его прекрасное лицо устало и постарело от чего-то невидимого глазу. Волосы, всегда идеально уложенные, растрепались. Но всё это мало что значило по сравнению с его глазами. Они были безжизненными, холодными, невидящими. Взгляд этот пронзил её, словно нож во тьме. Лианна смотрела на всё это, пока не почувствовала, как бешено забилось сердце у неё в груди.

Она крепче сжала руку Джона; Элия по-прежнему спала в перевязи. Джон отпустил её руку и обнял Лианну за ногу. Она положила ладонь ему на голову, прижимая лицом к юбкам.