Шрифт:
Считается, что такое поведение, как применение наркотиков, сопряжено с различного рода последствиями. Последствия можно разделить на следующие категории: последствия для здоровья потребителей наркотиков, последствия для морально-духовной структуры личности, последствия для окружающих.
Последствия для здоровья потребителей наркотиков обычно не дифференцируются, а, напротив, рассматриваются как нечто однородное и ассоциируются со смертью. Ж. Бодрийяр в своей работе «Символический обмен и смерть» рассматривает современное общество как культуру смерти, где смерть является образцом всякого социального исключения и дискриминации. Акцент на смерти также отражает бинарную оппозицию жизни и смерти, нормы и аномалии [Бодрийяр 2000]. В связи с этим применение наркотиков рассматривается обществом как суицид, растянутый во времени.
Последствием для окружающих является угроза, которую несет присутствие потребителя наркотиков. Очевидно, что угроза эта связана скорее не с конкретной опасностью (воровство, насилие, «подсаживание на иглу» детей, СПИД и т. д.), а с «непросчитываемостью» опасности, что и превращает «опасность» в «угрозу»: с беспорядком, который порождается непредсказуемостью поведения потребителя наркотиков. Поэтому отношение общества к наркотикам и наркопотребителям, существующее на сегодняшний день, лучше всего характеризуется понятием «моральной паники», термином введенным в обиход социологом С. Коэном в начале 1970-х гг., т. е. страхом, что какое-либо явление подрывает сами моральные основы, на которых покоится общество [Cohen 1972]. Только угрозой этим основам можно объяснить ту паническую реакцию, которая преобладает сегодня у нас. Сея страх и распространяя различные мифы, связанные с наркотиками, моральная паника способствует стигматизации наркозависимых, а наркопотребление продолжает оставаться одной из наиболее мифологизированных сторон не только общественного, но и профессионального сознания.
Последствием потребления наркотиков для морально-духовной структуры личности следует считать кардинальное изменение системы ценностей: некие внешние объекты (общественное благо, спасение души и т. п.) замещаются объектом внутренним, а именно непосредственным удовольствием «здесь и сейчас». Таким образом, перед обществом возникает дилемма: либо мораль и духовность самого общества оставляют желать лучшего (что весьма некомфортно), либо измененная система ценностей аморальна и бездуховна.
Уверенность в существовании данных последствий позволяет обществу совершить традиционный акт изгнания, который на протяжении тысячелетий совершался по отношению к прокаженным, сумасшедшим и т. д. Подтверждения этому мы находим в теоретических, основанных на огромном историческом материале, исследованиях роли власти и политических структур в социальном контроле над девиантным поведением, осуществленных М. Фуко в его работе «История безумия в классическую эпоху» [Фуко 1997].
Традиционное отношение к наркопотребителям, и вообще к наркопотреблению, можно определить как обусловленное позициональной структурой. В такой структуре каждый элемент приобретает значение в соответствии с занимаемым им положением, которое характеризуется удаленностью от центра структуры. Вытекающие из этого следствия можно воспроизвести, исходя из работ Фуко: привилегированная позиция устанавливаемой нормы, т. е. образа обыденного человека; объективация маргинальных позиций как отклонений от нормы, изоляция этих позиций, ставящих под удар позицию нормы. Подобным образом в современном обществе устанавливается такой порядок, в основание которого полагается различение нормы и аномалии: идентификация себя с нормой и исключение, изоляция аномалии. Конструируя различные формы девиантности, такие как потребление наркотиков, общество, государство, политический режим определяют также формы и методы воздействия на «девиантов», политику в отношении них, стратегию и тактику социального контроля над девиантностью (девиантным поведением и его носителями). Такая позиция обеспечивает привилегированное положение нормы и комфорт внутри нее, одновременно легитимирует любые санкции против аномалии.
Проблема потребления наркотиков в контексте организации пространства социального. Традиционно проблема потребления наркотиков рассматривается в двух плоскостях: как медицинская или как юридическая. В лучшем случае, речь идет о медицине и юриспруденции как о двух аспектах проблемы. Однако такое понимание этой проблемы недостаточно. Возможно, на более глубоком уровне наркопотребление может быть понято как социальное явление, но не в качестве объекта узкоспециальных наук, а в качестве феномена, отсылающего к смыслу термина «zoon logon ehon» [3] [Аристотель 1984].
3
Живое, обладающее речью.
По всей видимости, в числе наиболее значимых характеристик современного общества в первую очередь должны быть названы прагматизм, рациональность и здравый смысл. Нет сомнений в том, что основаниями для определенной таким образом конфигурации представления о строительстве «идеального общества» выступают логичность и отсылающая к ней законность.
Уже со времен Аристотеля общеизвестно, что логические аксиомы не нуждаются в доказательствах, будучи сами основанием любого доказательства. Среди таких оснований числятся закон противоречия и закон исключенного третьего. Первый, в несколько онтологизированной форме, звучит так: «одна и та же вещь в одном и том же отношении не может быть и не быть одновременно»; второй: «всякое высказывание должно быть либо истинным, либо ложным» [Аристотель 1976].
Очевидно, что оба закона представляют собой не что иное, как строгую дизъюнкцию («либо, и только либо А, либо, и только либо В»). Строгая дизъюнкция притязает быть самым сердцем западного мышления, ставшего уже, как кажется, эквивалентом мышления вообще; того мышления, которое претендует на логичность, законность и рациональность. При этом дизъюнкция как таковая представляет собою нечто проблематичное: апелляция к истине не совпадает с распределением значений истинности относительно членов дизъюнкции. Только выполненная дизъюнкция может быть истинной или ложной, тогда как первоначально мы имеем дело с сополагаемыми и равными во всех отношениях дизъюнктивными членами, которые, вообще говоря, пока еще никак не соотносятся с истиной и ложью.
Иначе говоря, проблема выполнения дизъюнкции может быть сформулирована как «проблема Буриданова осла». Действительно, как может быть возможен законный выбор при полной неразличимости того, из чего необходимо выбирать? Сама «равноистинность» терминов альтернативы А и В оказывается логически невозможной, поскольку противоречит как закону исключенного третьего, так и закону противоречия.
Поэтому только выполненная дизъюнкция может быть законной и логичной, тогда как само ее выполнение оказывается авторитарным решением. В самом деле, «проблема Буриданова осла» состоит в том, что он не видит законных оснований для принятия решения. Более того, как вообще может быть выполнена логическая операция там, где первые основания логики еще не действуют? И поскольку «Буриданов осел» не видит законных оснований, он не способен принять решение вовсе, в результате чего и оказывается «ослом» с точки зрения уже принятого решения.