По дороге я не встретил никого из молодняка: пожилые люди, взрослые или просто дети — создавалось впечатление, что тут больше никто не проживал, кроме тех, кому за тридцать. Теперь понятно, почему Моника сбежала отсюда в Лондон. Я бы сам не выдержал жить в такой глуши. Стоит также учесть, что я не заметил ни одного бара или кафе. Ну ничего, я обязательно найду какое-нибудь стоящее место, где можно будет зависнуть.

На пересечении двух улиц, разделенных маленьким пешеходным переходом, стоял небольшой двухэтажный домик — точно такой же, как и все остальные. Невысокий белый забор с шатающейся калиткой, крошечный садик, в котором валялся всякий ненужный хлам, неухоженный газон, завядшие цветы… Сразу было понятно, что за хозяйством никто не присматривал. Может, Моника вообще живет одна? Если это так, то я буду только счастлив! Мне до одури не хотелось знакомиться с ее родителями и приносить в их семью неудобства своим присутствием. Раз уж я не мог пользоваться домом собственной тети, то что говорить о совершенно чужих людях?

Моника открыла калитку, зашла на территорию и стала искать в сумке ключи. Пока она была занята делом, я еще раз оглядел дом и участок. Да уж, здесь явно не хватало женской руки, и я надеялся, что это вина не Мон, а… ее матери? Сестры? Или просто отсутствия кого-либо?

— Прости за такой беспорядок, — девушка открыла дверь и зашла внутрь. Я скромно проследовал за ней и отметил, что дома такой же беспорядок, как и снаружи. — Меня давно здесь не было, а мама… Видимо, она не успевает убираться из-за работы.

— Да ничего страшного… — кашлянул я, разглядывая разбросанные вещи и пыльную мебель. Здесь точно лет сто никто не убирался. — У твоей мамы забитый график? Кто еще с тобой живет?

— Никто. Мы с мамой вдвоем, — Моника кинула сумку на диван, предварительно сняв обувь и куртку, и начала суетливо прибираться. Я видел, как ей неловко, но меня особо не волновала чистота этого дома. — Ты раздевайся и иди на кухню.

Я бросил свою куртку на полку в прихожей, снял кеды и двинулся туда, куда мне сказали идти. Повсюду стоял запах затхлости и несвежести. Я старался дышать через раз и делать вид, что все в порядке, но мне хотелось подышать свежим воздухом. Понимая, что вины Моники тут нет (по ней было видно, что она девушка опрятная и не допустила бы такого бардака), я не сердился, а отнесся снисходительно к тому, что увидел и почуял.

Кухня ничем не отличалась от всего остального убранства: перекошенная липкая скатерть, грязный и пустой холодильник, крошки на столешницах, паутина в шкафчиках… Я нашел самый чистый стул и уселся на него, наблюдая, как Моника усердно пытается навести чистоту хотя бы в общих чертах.

— Ты себя как чувствуешь? Может, я помогу тебе? — вспомнив о ее состоянии, я решил предложить свою помощь, но девушка отрицательно мотнула головой и удалилась в ванную.

Пока умелые женские руки наводили чистоту, я со скучающим видом продолжал сидеть на стуле и чувствовать себя при этом очень неловко. Со мной такое было впервые. Я не мог развалиться, растянуться или бросаться едкими комментариями. Вся эта обстановка и сама Моника действовали на меня странным образом. Я будто становился другим человеком — более мягким и сдержанным, забывая о своем привычном образе жизни. И это меня настораживало больше всего на данный момент. Если бы сейчас убиралась Эмбер, а не Мон, я уже давно засыпал бы ее всяческими подъебами, а потом отымел где-нибудь на стареньком, пыльном диване, но эта девушка была для меня другой… Мне не хотелось ее обижать, я боялся спугнуть ее или сделать ей больно. Влюбился ли я? Нет, это абсурд. Я просто зауважал Монику и испытывал к ней легкие, приятные чувства, которые появились буквально вот-вот — сразу после того, как я дал ей эти чертовы таблетки в автобусе.

Прошло около получаса, когда я понял, что больше не могу сидеть просто так без дела. В доме становилось все чище и свежее, Мон старалась изо всех сил, а я чувствовал себя совершенно бесполезным существом, что напрягало и раздражало меня.

— Моника? — покинув кухню, я прошел в гостиную, где хлопотала девушка. Я застал ее за протиранием книжных полок. Она обернулась ко мне и вопросительно подняла брови. — Я пойду на улицу, покурю. Если буду нужен, зови.

Мон молча кивнула и вернулась к своему занятию. А я-то понадеялся, что она составит мне компанию, но нет — придется покурить в одиночестве и снова отдаться на растерзание мыслям.

Покинув дом и участок, я глубоко вздохнул, вбирая в легкие прохладный, свежий воздух, огляделся по сторонам и опустился пятой точкой на холодный бордюр. Сигаретный дым приятно обжег горло, в который раз отравил мой организм и густым клубом вырвался наружу из моего рта. Я наслаждался тишиной, отсутствием толп людей и приятными видами природы. Голова словно очистилась от тяжелого груза, и я почувствовал непередаваемую легкость. Хоть это был и скучный, пресный городок, здесь можно было душевно отдохнуть и восстановить силы, но я понимал, что вскоре мне это надоест, и я опять захочу движуху. Девушки, выпивка, бары, ночные клубы, веселые парни — все это было близко мне, я уже не мог представить себя без частых тусовок, пьянок и гулянок.

Я сидел, молча курил и разглядывал улицу, по которой мне придется ходить ближайшие две недели. Я пытался хотя бы зрительно привыкнуть к новому месту жилья и представить, чем тут буду заниматься. Для начала мне хотелось выспаться и восстановить силы, ну а потом уже отправиться на поиски интересных мест, ну или хотя бы магазина, где можно приобрести бутылочку пива и какую-нибудь вкусную гадость в виде закуски. С мыслями о пиве ко мне пришла занятная идея: что если вечерком предложить Монике посидеть вдвоем, выпить, поговорить? Мне показалось, что отношения между нами стали чуточку лучше, и она может согласиться. Попытка не пытка.

Затушив сигарету об асфальт, я поднялся, отряхнулся и зашел обратно в дом. Моники уже не было видно, зато я слышал копошение на втором этаже. Кухня так и осталась нетронутой, поэтому я подошел к своему стулу и сел на него. Делать было нечего, и меня сморило. Сложив руки на груди, я чуть съехал вперед, раздвинув ноги, и даже не заметил, как провалился в сон. До меня доносились какие-то звуки, шуршание, но я уже не замечал их и сладко спал. Даже такая неудобная поза и жесткий стул не помешали мне броситься в уютные объятия Морфея и отключиться.