Офиотавр и правда отыскался в компании. Меж двух холмов, сразу за рощей. Ягненочек сидел, привязанный обрывком грязной веревки за ногу к молодому дубку. А компания – два великана – хозяйничала понемножку.

Один высекал огонь для костра, второй оглядывал огромный медный котел и вертел с засохшими на нем остатками козла. Выбирал, видно.

Заросли скрывали меня с головой, и в наступающих сумерках видно было куда лучше, чем днем. Можно было рассмотреть и кремневый нож, висевший на поясе у того, что покрупнее, и тяжкую палицу в траве. Залысины в рыжих космах и рваный шрам на щеке у младшего. У старшего не хватает двух пальцев и зубы растут кривовато.

Ветер дул от меня, но запах мочи и застарелой крови все равно забивал дыхание. Вокруг набедренных повязок великанов зудела туча мух.

– Кыш, - сказал младший. – Надоели. Так, это… огонь уже, брат.

Искры с двух осколков кремня упали на сухие ветки, дали всходы – огненный цветок. Старший закивал одобрительно.

– Поужинаем – и вперед, ага? Ночь идти. А тут от горы этой… близко, ага.

– Так, это… перебредем?

– Перебредем, ага…

«Гора эта» – Олимп… Кроновы дезертиры, а может, из вольных племен какие-то пустились в путь, искать, где посытнее. Нанесло на мою голову – с ними же просто так не справишься, с двоими! В первые полстолетия войны досыта в драки с такими насовался – спасибо квадриге, что успевал уйти с руками-ногами.

Теперь-то, конечно, можно драться по-божественному… Хотя, была б моя воля – я бы не лез.

А на лице у Офиотавра страха не было. Лежал себе в сторонке, ягненочек, посматривал на разгорающийся костер с кристальным детским любопытством. Еще и вопросами сыпал:

– А вам костер, чтобы греться, да? Или чтобы ужин варить? А что у вас на ужин, а то мне уже есть хочется… А я могу помочь. Я тете Гестии однажды помогал, когда она похлебку варила, для раненых…

«Не выносит зла», – напомнила в памяти Фемида. Если бы не выносит – а то не знает! Эх, мать-Гея, лучше бы ты его родила с бычьей головой и змеиным телом.

– Так это… во дает, – радостно гукнул младший великан, вслушиваясь в болтовню мальчишки.

Ладно, что можно сделать? Если Гипнос объявится – хорошо, если не объявится – лучше о таком не думать, из оружия – меч да тьма, но после поездки на Гелиосовой колеснице я едва ли готов к такому бою…

«Для тебя будет лучше, невидимка, если Гипнос не появится».

Как всегда вовремя. Хмыкнул из зарослей, отгоняя ладонью назойливую муху.

«Почему это?»

«Потому что тогда тебе придется выполнять задумку Аты самому».

Старший потопал с котлом к недалекой речке за водой. Момент был подходящим.

Только вот старший Кронид колодой лежал в зарослях: врос – с места не двинуться…

Крысы-мысли успокаивались. Охлаждались от бешенства. Лапками сучили размеренно и чинно.

Ата задержалась, – сказала Гестия. Должна была присматривать за мальчиком – а задержалась…

«Зачем?»

«Потому что для этой игры не нужен мальчик-Офиотавр на Олимпе. Потому что есть уже другой – сын Геи с бычьей головой и змеиным туловищем. Тот, которого Крон ловит по всему миру».

А этот, значит, просто опасен. Мало ли кому проговорится: он же не умеет молчать! И взаперти не удержишь: лезет к конюхам, к рабам, к нимфам… И наверняка же еще своим именем называется.

Помеха для обмана. Для настоящей игры. Для чудной, великолепной игры с Кроном.

«Пойми, невидимка… мальчик обречен. Он был обречен, когда пошла молва про Офиотавра, внутренности которого дарят силу. Его имя, его родство с Геей – смерть для него. Даже если вы выиграете эту войну – его не оставят в покое…»

Мертвый мальчик улыбался синими глазами в начинающее темнеть небо. Напевал. Бабочку увидел: аж дыхание затаил. Поймал на ладонь, зашептал что-то лазурнокрылой.

Ягненочек в загоне. Жертва, не подозревающая, что она уже определена для алтаря.

И только дело времени – когда…

Конечно. Ата же не станет убивать сына Геи, навлекая на себя гнев великой богини. Кто виноват, что мальчик сбежал и попался в лапы к великанам? Какой-то безымянный мальчик.

А Офиотавр – он недавно был на крайнем западе, где у волн Океана скитается безутешная Рея, мать богов. Слыхали?

Дыхание – рваное, хриплое, колышет тонкие ветки кустарника. Крысы в мыслях лихорадку какую-то подцепили: разодрались не на шутку.

Нужно уйти. Отозвать Гипноса. Гестия будет плакать – ладно, пусть. Зевс погневается и перестанет. Может, сам поймет, что это лучший выход. Что лучше сейчас, пока это безвредно для нас, что все равно ведь мальчишку – на алтарь Игры…

Старший притопал назад. Злой, как я с похмелья. Вытащил из котла ужа длиной локтей в семь, хмыкнул – червячок! – сдавил пальцами: только брызнуло.