– Итить-колотить, пацанчик откупился! – ехидно заметил житель сортира. – По морде видно, бабла у него куры не клюют.

Это была ложь. Бледное, осунувшееся лицо Девочкина вовсе не походило на гладкую физиономию олигарха. Понуро свесив голову, Михаил, ссутулившись, двинулся за следователем. На нас с Романом он даже не посмотрел. В переговорной комнате задержанный опустился на указанный стул и стал покорно ждать. Напротив, через оббитый железом стол, уселся Сирин, рядом с ним развалился следователь Захарчук, а я застыла в уголочке у дверей, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания. Рома положил перед собой прихваченную на всякий случай пачку сигарет, кинув рядом зажигалку, и, глядя, как Девочкин торопливо достает из пачки сигарету, проговорил:

– Только честно, Михаил. Без вранья. Расскажи, как ты провел прошлую ночь.

Парень затянулся и, выпуская сквозь мясистые ноздри курносого носа дым, с заметным оканьем угрюмо проговорил:

– Я у Оксаны был. В гостинице над магазином.

– Насколько я понимаю, ты работаешь в подвале дома девятнадцать по улице Покровка?

– Ну да, продавцом в хозяйственном отделе, это между «Домом быта» и «Секонд-хендом», – кивнул парень. – По очереди с Анжелкой торгуем хозтоварами.

– И снимаешь в этом же доме комнату? – продолжал прояснять ситуацию Сирин.

– Ну да, снимаю. В коммуналке у бабы Вали на третьем этаже. Она мне дешево сдала, за десять тысяч всего. Я, как дурак, сначала обрадовался, а потом понял, что бабка хочет пристроить замуж свою дочь. Понял, да поздно. Деваться уже некуда. Оплатил полгода вперед. Теперь живу, мучаюсь.

– Почему же мучаешься?

– Старуха контролирует каждый мой шаг. Следит, чтобы никого к себе не водил, особенно Оксану. Один раз Оксана ко мне заглянула, так бабка такой крик подняла – я думал, дом развалится.

– Поэтому ты и пришел к ней на ночь в отель?

– А что здесь такого? Я предложение Оксане сделал. Она не против. Только вот жить нам негде. Оксана тоже комнату снимает. С двумя подругами в соседнем доме.

– Ну, хорошо. Пришел ты к Оксане в отель в девять часов ровно. Это задокументировано. Что было дальше?

Парень зло глянул на Сирина, порывисто затушил окурок о неровное железо стола и жестко спросил:

– Вам как рассказывать? Со всеми подробностями? Или особо интимные можно опустить?

Я смотрела на Рому, не отрываясь. Ни один мускул не дрогнул на его точно из стали отлитом лице.

– Мне интимные подробности без надобности, – устало парировал он. – Важны последовательность событий и хронометраж.

– А вы вообще кто такой, чтобы меня допрашивать? – принялся кипятиться продавец хозяйственных товаров.

Рома посмотрел сквозь собеседника и скучным голосом заговорил:

– Роман Сирин, представляю интересы компании, застраховавшей пропавший алмаз. А это, – Рома кивнул в сторону двери, – Берта Лисанге, моя помощница. Следователя Захарчука, надеюсь, представлять не требуется. Полагаю, ты с ним уже знаком.

Во время речи Сирина задержанный как-то обмяк на своем стуле и потухшим голосом, лишенным прежнего напряжения, без выражения начал, доставая новую сигарету из пачки:

– Я закрыл свой отдел и поднялся к Оксане…

– Ты последним из подвала ушел? Остальные арендаторы закрылись раньше?

– Нет, в «Секонд-хенде» еще Нинка оставалась. У нее был какой-то мужик. Они говорили, смеялись и, кажется, выпивали. Он тосты вроде произносил. За то, чтобы все у них было и ничего им за это не было. Или что-то в этом роде.

– Значит, ты закрыл свой отдел ровно в двадцать один ноль пять…

– Ну да. И сразу же пришел к Оксане, она повела меня на кухню, посадила за стол и стала кормить. Я удивился – обычно хозяйка не разрешает Оксане есть на кухне. Противная она, хозяйка эта. Я, естественно, спросил, с чего бы это мне такая честь. Оксана сказала, что постоялец в гостинице всего один, он на кухню не заходит, ест в соседнем «Гамбринусе». Тогда я спросил про видеокамеры. Она ответила, что камеры выключила, чтобы не светиться. Если что, скажет – в сети что-то замкнуло.

– А что, уже замыкало?

– Да, проводка старая, все время что-то выходит из строя. Я поел, и Оксана повела меня в свободную комнату. Мы заперлись и это… Того… Ну, вы понимаете. А потом поругались. Я оделся и ушел.

– Из-за чего поругались?

– Так, не из-за чего.

– А все-таки?

– Ревную я ее. К ней клеится Марк, хозяин «Гамбринуса». Старый козел! Таскает ей духи и зазывает к себе в кабак. Я ей запретил брать от него подачки, а тут Оксанка призналась, что взяла духи. Вот и поругались. И чего поругались? Какой с нее спрос! Она женщина, ей хочется хорошо выглядеть! А мне обидно. Я пока мало зарабатываю, дорогие подарки делать не могу. Аренда жилья, зарплата мизерная. Денег совсем немного. Но я для Оксаны готов расшибиться в лепешку. А она смеется. Говорит, что я пока еще ей никто и запрещать не имею права.