Ая решила отложить подсчёты на завтра, сегодня уже сил не осталось. Машку пришлось отпустить на выходной, та не могла поднять головы после самогона, и снова вспомнив про вчера, Ая чертыхнулась. Нет, сам договор её из колеи не выбил, выбило другое — самоуверенность этого с*киного сына вкупе с её глупостью. Да она же сама повысила её на сто пунктов, согласившись подписать документ!

Оспаривать, конечно, не пойдет — договор сам по себе попахивает чем-то нездоровым, а люди заболеть боятся, но и сообщать об этом Романовичу торопиться не будет. А там, глядишь, пол срока и минует.

В принципе, она была даже не против. Тр*хается он отменно, не скупердяй, в «допах» указана хорошая ежемесячная сумма, да и в конце срока договора не малая… Чувствовала ли Ая себя проституткой, соглашаясь на сексуальные контакты за деньги? Нет. Она совершенно точно себя таковой не считала, зато считала, что Костя ей должен и пришло время долг отдать. Вот и отдаст. Хоть так. Тем более ей понравилась формулировка. Суммы в договоре были прописаны, как «благодарность Заказчика», а ей нужно было сохранить пекарню, во что бы то ни стало. Висевший грузом кредит, счета, налоги… Да и здоровья для, чего уж там…

Звонок не прекращался, вынуждая поднять трубку и зло рявкнуть: «Кто?»

— Не хочешь посмотреть хоум видео?

Романович напился или ей показалось?

— Нет.

— Приезжай, а? Мне плохо.

— Пить надо меньше.

— Безо всяких требований. Просто приезжай.

— У тебя есть вторая кровать?

— У меня есть большая кровать, и я тебя не трону.

— Зачем тогда? Договор ясно указывает…

— Да ср*ть на договор! Я нормально уснуть хочу.

— Спи.

— Не могу. Глаза закрою — кружится всё, а держать открытыми — смотреть не на кого. Приедешь?

— Мне завтра рано вставать.

— Я отвезу. Нет, такси отвезёт, сам я вряд ли.

— Я грязная и уставшая.

— У меня есть отличная душевая и удобные тапочки.

— Белые?

— Коричные.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

— Ты уже могла бы стоять под горячими струями.

— …

— Есть функция турецкой бани.

— …

— Акупунктурный гидромассаж.

Ая закрыла глаза, борясь из последних сил.

— Ароматерапия, тропический душ.

— …

— Есть даже насадка с Микки.

— Ставь чайник — чай буду.

На этих словах Костя поднял руку, выкрикнув безмолвное "Ура". Хорошо, что Ая не видела.

— А хлеб с семечками привезёшь?

— Обойдёшься.

Прошлое.

— А ну, вернись! — гневный мужской голос полоснул по нервам, но она постаралась не обращать внимания. Сердце сжалось на миг, а потом пустилось вскачь, раза в три быстрее. Возможно, ускоренный темп диктовала совесть. Не из-за своего поступка, а из-за матери.

Мама была так счастлива, когда у них все было спокойно, когда он был доволен… И Ая мать любила. Быть может, многого не понимала в её поведении и таких отношениях с мужем, но любила. И она помнила самые лучшие времена, связанные с ней.

Девушка никак не могла привыкнуть к резким окрикам отчима, — обычно мужчина вел себя по-другому, — как и не могла заставить себя слушаться его. Эти крики словно приводили в действие пусковой механизм где-то внутри, и тут же бунтарский дух овладевал ею целиком.

Диктаторские замашки, взгляды, прикосновения… Он никогда не будет ей настоящим отцом, как он может не понимать этого? И как может продолжать делать вид, что — отец?

— Дочь, остановись!

Она, не оборачиваясь, показала ему средний палец. Знала, что отчим потом будет долго и монотонно твердить матери, какой у неё неблагодарный и грубый ребенок, а та будет опять пить лекарство и извиняться, но свой порыв сдержать не смогла. Не в этот раз.