– Теперь ты видишь, Санса, я всегда рядом и готов прийти тебе на помощь.

Боги, почему же ему, опытному игроку, в ее присутствии было все тяжелей удержать ту маску, которая за долгие годы стала вторым «я»? Теперь она предательски норовила соскользнуть, выводя на свет того Петира Бейлиша, который все это время отсиживался в тени.

– Итак, Санса, - Пересмешник всеми силами старался, чтобы рыжеволосая, которая устало, но от этого не менее настороженно, наблюдала за ним, не заметила, до поры до времени, того, что происходило с ним в ее присутствии, - я выполнил свое обещание.

– Вы получите свое вознаграждение, Лорд Бейлиш, вот только не раньше, чем я, единственная из дома Старков оставшаяся в живых, стану Хранительницей Севера.

Ее условия не были для Пересмешника неожиданностью. Вслушиваясь в слова волчицы, он с довольной улыбкой отметил, что она усваивала правила игры не по дням, а по часам. Вот только если бы Санса знала, что торговаться с ним ей совершенно ни к чему, что он и так выполнит все, что она захочет, вплетая принятые решения в давно просчитанный план.

Поэтому мужчина ни секунды не сомневался в своем расчете. Медленно подойдя к Сансе, он не отводил взгляда от нее, а потом, обняв ее за плечи, негромко произнес:

– Я сделаю все, что ты попросишь. Тебе стоит только сказать, и я сделаю все, что в моей власти.

От Пересмешника не укрылось то, как синеглазая вздрогнула от его прикосновений, пытаясь справиться с пробежавшей по телу дрожью. С каким бы удовольствием он своими руками содрал Болтонскому бастарду кожу только для того, чтобы его рыжеволосая пташка перестала опасаться чужих прикосновений, чтобы она не отводила взгляда, внутренне сжимаясь, словно готовясь к боли, готовой прийти в любой момент.

Отвернувшись, чтобы наполнить бокалы вином с добавленными в него специями, являвшемуся, пожалуй, единственным, что позволяло ему согреться здесь, на Севере, Бейлиш едва заметно усмехнулся. В голове упорно билась мысль о том, что он отдал бы все, чтобы не было ничего этого – ни доносившихся снаружи звуков сборов, ни приготовлений к атаке, а Санса, сидевшая за столом, устало прикрыв глаза, никогда не пережила всего, что настолько изменило ее. Принимая из его рук бокал, рыжеволосая не произнесла ни слова, но ему и не нужно было слов, чтобы понять ее молчаливую просьбу никуда не спешить. Позволяя ей побыть наедине со своими мыслями, пускай и совсем немного, Пересмешник присел за стол, чтобы через несколько минут ворон уносил короткое письмо Леди Уэйнвуд.

Сборы и путь от лагеря к месту битвы заняли немногим больше пары часов. Снег, валивший практически всю ночь, начинал сходить под тусклыми лучами солнца, иногда появлявшегося из-за туч, превращаясь под копытами лошадей в месиво. С каждым, пройденным лошадьми, десятком метров, гул битвы становился все сильней.

В тот момент, когда они с Сансой въезжали на холм, у подножия которого раскинулось поле боя, солнце на несколько мгновение покинуло свое «убежище» за тучами, бросая лучи на горы изуродованных трупов, которыми было усеяно поле битвы, на прижатые к ним остатки армии бастарда, отчаянно сопротивляющиеся натиску пехоты недоумка Болтона.

Взирая на то, что осталось от армии Лорда-Командующего, Мизинец не мог сдержать улыбки, мысленно аплодируя Сансе. Знала бы она, что и в этот раз оправдала ожидания Пересмешника, доверившись ему, а не своему братцу, не видевшему ничего дальше собственного носа, наивно полагавшему, что с теми крохами, которые были у него, он способен одолеть бастарда Русе Болтона, пускай и узаконенного. Теперь он знал, что его рыжеволосая пташка способна на многое. Пережитое не сломало ее, а сделало сильней, сделало именно той волчицей, которая с достоинством будет нести бремя Хранительницы Севера.

Наблюдая за тем, как армия Долины врезается в стройные ряды пехоты ублюдка Рамси, сметая их, давя, кромсая, Лорд Бейлиш чувствовал, как где-то в глубине у него теплеет. Никогда не любивший участвовать в сражениях сам, справедливо полагая, что побеждает тот, кто лучше знает правила игры, он, тем не менее, понимал, что без соответствующей поддержки эти знания обречены на жалкое прозябание. Ведь власть - это не только знания, но еще и сила. Чутье никогда не подводило его в том, с кем стоило заводить знакомства. Он всегда держал «нос по ветру», зная, когда и к кому лучше примкнуть. Но именно это позволяло Пересмешнику плести свои сети, манипулируя и управляя теми, кто так или иначе попадал в них, так, что каждое принятое ими решение оборачивалось для Петира Бейлиша лишь выгодой, а сильным мира сего позволяло упиваться тем, что именно в их «светлые головы» приходили нужные решения. Только благодаря этому и своей хватке, дававшей ему возможность доставать золото, казалось из ниоткуда, Мизинец и стал тем, кем являлся сейчас. Не доверяя никому, кроме себя, он уверенно шел по лестнице создаваемого им хаоса, поднимаясь там, где другие падали или отступали.

Мизинец не любил Джона Сноу, этого выскочку-бастарда, возомнившего о себе слишком многое. Этот мальчишка никогда не умел просчитывать ситуацию более чем на один ход, не умел слышать тех, кто действительно давал дельные советы. И не удивительно было то, что его прирезали собственные же братья, поднявшие бунт, после того, как он заключил союз с одичалыми. Пересмешника удивлял тот факт, что, даже несмотря на это, мальчишке все же удалось стать Лордом-Командующим Ночного дозора. Но сейчас, выбирая между двумя бастардами, чаша весов склонялась именно в пользу Сноу. Чутье Лорда Харренхолла подсказывало ему, что именно сейчас, именно Джон Сноу являлся шансом поквитаться с Рамси Болтоном за все то, что он сделал с Сансой, что, несмотря на все его недостатки, он был правильным выбором. И, похоже, что и в этот раз Петир не ошибся, сделав свою ставку на нужного, до поры до времени, игрока.