Если бы она только знала, чего ему стоил этот ворох платьев, сколько было потрачено сил, чтобы подобрать ткани и цвета, найти лучших портных, которые смогли воплотить в реальность то, что он видел в своих видениях, как безжалостно отбраковывалось то, что, на его взгляд, не приличествовало леди. Но слишком многое изменилось с того дня, слишком многое пришлось пережить юной волчице из-за одной его ошибки. И теперь, когда все было готово, Пересмешник меньше всего желал, чтобы Санса, перебирая своими тонкими пальчиками плоды его стараний, считала, что он покупает ее, тогда как на самом деле он стремился лишь к тому, чтобы она стала с ним единым целым, смотря на мир его глазами.

Оправляя складки на одежде, он обернулся к супруге и на мгновение застыл, не в силах произнести не слова. Выбранное ею платье золотисто-коричневого цвета, которое было сшито практически последним, в точности копировало надетый на нем дублет. Его девочка схватывала все на лету, она все поняла правильно. Мизинец тяжело сглотнул, пытаясь унять кровь, гулко стучавшую в висках, не в силах отвести взгляд от ее ровной спины, от рассыпанных по ней огненным водопадом волос, проклиная себя за желание как можно дольше не выпускать рыжеволосую не только из покоев, но и из ложа.

Слова Сансы о броши возвращают Петира в реальность. Бесшумно ступая по расстеленной на полу шкуре, Пересмешник медленно подошел к ней. Плавно скользя пальцами по плечам рыжеволосой, он даже через плотную ткань ощущал, как она едва уловимо вздрагивала при каждом его прикосновении. Ловя в зеркале ее взгляд, мужчина негромко произнес:

– Стальные крылья волчицы накроют весь Вестерос. И не будет пощады тому, кто усомнится в этом.

От того, как синеглазая гордо вскинула голову, мужчина привычно улыбнулся, ловя ее такой спокойный взгляд в отражении. Он всегда знал, за какую ниточку стоит потянуть в тот или иной момент, чтобы добиться нужного ему результата. И даже сейчас, не мог оставить эту игру. Особенно сейчас, когда на кону стоит слишком многое.

Но улыбка практически сразу исчезла с лица Пересмешника, стоило Сансе заговорить о варгах. Неведомые создания, в существование которых он долгое время не верил, считая их всего лишь легендами.

Чаячий городок накрывает душный летний вечер. Шум в порту постепенно стихает. Но Петир не торопится покидать свою комнатушку в портовой таможне. Практически догоревшая свеча трещит, ее пламя мечется из стороны в сторону, отбрасывая на стены и на окружающие предметы неровный свет. Но Бейлиш, несколько месяцев назад, получивший эту мизерную должность, старательно заносит в одну из толстенных книг аккуратные ряды цифр. Книги занимали большую часть комнаты, заставляя проявлять чудеса ловкости, чтобы переместиться с места на места. Но парню это не мешает, от природы жилистый и невысокого роста он порой протискивается туда, куда другим ход заказан.

Ему нравится выводить в толстенных томах, от которых порой отдает плесенью из-за близости к воде, заветные цифры. Постепенно заполняемые колонки вызывают у Мизинца довольную улыбку. Впервые за то время, что он находится здесь, доходы, приносимые таможней Чаячьего города, растут. Пускай не так быстро, как ему хотелось, но пара десятков золотых драконов, которые потом благополучно осядут в карманах тех, кто поделится и с ним, уже лучше, чем ничего. Свеча зашипев гаснет, погружая комнату с единственным небольшим окошком под потолком в полумрак. Петир откладывает перо и захлопывает книгу, чтобы через пару минут уже стоять на пороге невзрачного здания таможни прикидывая на что лучше потратить выпавшие несколько часов отдыха. Неторопливо направляясь к городской площади, он уже принял решение, рассчитывая на то, что Эмма, очаровательная и расторопная чашница из трактира, будет сегодня к нему более благосклонна.

Городские улицы в это время многолюдны. И кого здесь только нет – вот слышится неспешная речь Мирийских купцов, сетующих на растущие пошлины, но практически сразу их разговор тонет в споре двух наемников из Браавоса, поспоривших о том, кому из них престало первому показываться на глаза какому-то из местных чинуш в надежде заработать несколько лишних драконов. Все это вызывает у Бейлиша едва заметную улыбку, ведь все эти люди, так или иначе, проходят через его руки, оставляя в них звонкую монету. Внезапно он задевает плечом невзрачного старика, более походившего на человеческую тень, чем на самого человека. С его губ уже готовы сорваться какие-то слова, когда костлявые старческие пальцы сжимаются на его запястьях, а глаза седовласого поддергиваются пеленой, принимая жуткое выражение. Петир пытается вырваться, чтобы продолжить путь, но сухие пальцы, несмотря на кажущуюся слабость, цепко удерживают его, а в голове раздается скрипучий голос: «Рыжеволосая принцесса будет ждать тебя на Севере. Но будь осторожен, если не хочешь раньше времени распрощаться с тем, что так ценишь».

А в следующее мгновение один из стражников, проходивших мимо, отталкивает старика, бормоча:

– Иди своей дорогой, варг.

Уже потом, много лет спустя, обосновавшись в Королевской гавани и получив доступ к тем знаниям, которые хранились там, Мизинец многое узнал о варгах, способных вселяться в животных, управляя ими. До него долетали слухи о некоторых из одичалых, которые могли управлять и сознанием человека. Но до сего дня он считал их не более чем легендами, сказками, передававшимися из одного поколения в другое, которыми старые няньки пугали непослушных отпрысков.

Пересмешнику было достаточно пары минут, чтобы сопоставить рассказ Сансы с тем, что он видел на псарне в ночь после битвы. Осознание того, что супруга может оказаться одним из тех, кого он считал всего лишь легендой, мелкой дрожью прошлось по его спине, заставляя невольно поморщиться.

– Рамси получил по заслугам, – негромко произнес мужчина, когда она смолкла, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – И твоей вины здесь нет, любовь моя.

Но от рассказа рыжеволосой, о ее сне, в котором к ней приходила Арья, о ее желании поквитаться с ним, Бейлиш невольно побледнел, с головой выдавая то, что творилось у него внутри, и что он так тщательно старался скрыть. Внезапно в памяти всплыли практически позабытые слова, услышанные им очень давно. Большую часть жизни он считал своей рыжеволосой принцессой Кет, надеясь, что она будет ждать его здесь, в Винтерфелле, но… слова варга, брошенные когда-то очень давно, были не о ней. Санса, его рыжеволосая принцесса, так спокойно смотревшая на него сейчас, - она была той, о ком тогда говорил старик. Его жизнь теперь была только в ее руках.