– Надеюсь, я всё ещё человек. Во всяком случае, я была человеком. Сейчас - не знаю, спроси, что полегче.

Мне всё равно, что говорить, да и не важно, снова моргаю, резкость тяжело настраивается, но я пытаюсь увидеть, впитать каждую морщинку, каждую чёрточку, не часто он так близко, даже во сне.

– Интересный акцент, - смотрит пристально, не отпуская моего взгляда. Я тоже не прерываю контакта, боюсь потерять его.

– Я русская, - бормочу я, как под гипнозом.

Хейл встаёт, подходит к дивану и опускается на корточки. Теряюсь в догадках, что этот конкретный сон может означать по Фрейду. И мне вообще нифига непонятно. Почему он всё ещё он не уходит?

– Как твоё имя?
– он нависает надо мной, и это так по-мужски, что я почти физически ощущаю силу, исходящую от него. Воздух между нами трещит от переизбытка тестостерона, от жеста, который должен задавить мою волю.

Я не хочу поднимать голову, но желание видеть его полностью пересиливает.

– Тебе ни за что не выговорить, зови как все - Иванова.

– Как эту... в Вавилоне?
– фыркает он.

– Верно. Она тоже русская, как я, - выговариваю я, гадая, смотрит ли сериал реальный Дерек Хейл. Навряд ли.

Дерек молчит, продолжая внимательно изучать меня.

– Так... это похоже на твоё настоящее имя?

– Это имя моего отца.

Кивает. Ну, да, в нашей русской системе наименований сам чёрт ногу сломит. Даже не пытайся.

Что за странный разговор, даже для сна.

Держать фокус всё сложнее, даже во сне мне хочется спать. Господи, Дерек, перестань сниться хоть на минуту, дай выспаться, хотя нет - снись, всегда снись, солнце моё... Грёбаный фентанил, если я сейчас усну, буду видеть всякую херню вместо тебя, такое бывало под глюками. Ненавижу наркотики! В следующий раз откажусь.

– Прежде чем отказаться, на спину свою посмотри, - серьёзно советует мой бессменный сон, в доказательство касаясь повязки, отчего рана вспыхивает огнём, и я не могу сдержать громкого стона. Кажется, от "блокады" остались одни воспоминания.

– Извини, - говорит он, убирая руку. И внезапно до меня доходит: это не сон. Во сне не бывает больно, Алан говорил, когда в первый раз колол мне эту дрянь.

До него тоже доходит, что до меня доходит.

– Поговорим, - спрашивает Дерек отнюдь не вопросительным тоном.

– Да, только дай мне подняться и выпить не меньше двух чашек кофе, - болезненно морщась отвечаю я.

4.

– Значит - пентхаус?
– Дерек обводит мою небольшую студию одобрительным взглядом. На самом деле, комната раз в десять меньше, чем его лофт, зато в центре.

Он сидит на высоком стуле, облокотившись спиной и локтем на мраморную стойку позади себя, за которой я по утрам готовлю себе омлет или пудинг. На нём тонкая белая футболка и тугие джинсы, поза расслаблена, в правой руке у него кружка, но даже с ней Хейл не выглядит по-домашнему. Он нарочно пытается создать спокойную атмосферу, но это бесполезно, когда он находится в паре футов от меня. Я почти дрожу, когда его блуждающий взгляд останавливается на мне. И я точно, блин неспокойна.

– Кое-кто готов платить, за то, чтобы не рыскать по всему миру в поисках противоядия от всех видов аконита, - говорю я, сжимая в руках чашку. Мы сидим в кухонной зоне, и я заняла подоконник, потому, что на стуле просто не удержусь.
– Оборотня сложно убить в честной схватке, вот и прибегают к ядам, идут по пути наименьшего сопротивления, так сказать. Моя работа - обезвреживать яд, для меня он неопасен.
– Боже, что за чушь я несу?! Какое ему до этого дело, вообще?

– Ты вытащила меня оттуда?

– Не совсем, - туманно отвечаю, мечтая, чтобы сердце перестало гонять по грудной клетке как ненормальное.

– Мне некогда с вами нянчиться, и больше мне не звони, я серьёзно, Иванова, я для вас не служба спасения, в следующий раз набери 911.

– Тогда их тоже убьют. Брейден, это всего второй раз, когда мне понадобилась твоя помощь. Помоги нам. Хочешь, скажу, где Пустынная волчица?..

– Зачем ты это делаешь?
– тем же непринуждённым тоном интересуется он, но в голосе прореживается едва уловимая угроза.
– Вообразила себя "чудо-девушкой"? Или есть другие стимулы?