Ого, да наш альфа знаком с комиксами. Сколько же я ещё про тебя не знаю...

Дерек нарочито безмятежно закидывает ступню с ботинком на своё колено, откидывается назад, занимая более удобное положение, и делает большой глоток из кружки, демонстрируя полную готовность ждать ответы на все его вопросы хоть до скончания века.

– Ну, я не только тебе помогала...
– встречаюсь с его прямым взглядом и неминуемо сдаюсь, - не хочу, чтобы тебе было плохо. Вся твоя жизнь - один сплошной кровавый кошмар. Если я могу забрать чуть-чуть боли, почему нет?
– стараюсь произнести сдержанно, но сердце несётся бешеным галопом, что равносильно признанию.

– Сколько раз?
– как бы "между прочим" спрашивает он, но по внимательным глазам я понимаю, что от моего ответа многое зависит. Например, его мнение обо мне.

– Точно не скажу, - пытаюсь выкрутиться, - несколько раз.

– Несколько дюжин раз, - уточняет он тем же тоном.

– Ты..., - качаю головой. Нельзя же так, блин, нельзя так пользоваться своим преимуществом надо мной, своей силой, моей эмоциональной беспомощностью перед твоей притягательностью...

Можно, если ты - Дерек Хейл.

– Знаю, когда ты лжёшь, - он отставляет чашку на гладкую стойку и подаётся ближе, - я помню каждый раз, когда слышал твой голос.

Большего стыда и унижения, наверное, я не испытывала. Теперь можно смело засовывать памятные еловые ветки в задницу, и бежать в лес кукарекать.

За сколько разов мне будет перед ним стыдно? Как тогда, я залечивала его после стычки со сворой Девкалиона в заброшенном метро, и знала, что он когда проснётся - пойдёт к ней... этой сучке Джейн... знала, и потому, не залечила полностью. И она доделала за меня. Это можно назвать предательством? Что есть предательство? Вмешательство или невмешательство? Я достигла высшей степени идиотизма, видимо, или сошла с ума. И если я сейчас не перестану обо всём думать - голова лопнет.

Входная дверь громким выстрелом распахивается, и в помещение вваливаются трое: самый высокий из них - альфа в дублёной медвежьей куртке тащит за шкварник того, что коренастее, дальше выпустив когти, входит долговязый бета.

Вслед за ними заходит Алан не переставая говорить:

– Я тебя прошу подождать...

Но первый затыкает Дитона одним небрежным жестом.

Сибирский альфа, земляк, мы встречались полгода назад, при более располагающих обстоятельствах. Тогда я немного подлечила его самого, и он вёл себя куда вежливей. Тот, кого Владимир приволок ко мне сегодня - его родной брат, Иван.

– Владимир?
– удивляется Хейл, подскакивая со стула, словно не из него ночью отбивную с начинкой из аконита сделали, а я удивляюсь, откуда он его знает.

– Де-е-рек, какая встреча, - с широкой белозубой улыбкой говорит Владимир.
– Извини, не до объятий, как видишь, - Владимир бросает своего брата на диван, где полчаса назад лежала я.

– Ты обещал не заходить на наши земли, - холодно произносит Хейл, он уже на ногах, напускная расслабленность слетела, он собран, в любой момент ожидая нападения.

Барским жестом Владимир бросает на стол серебристую кредитку. Ого-го!

– Лечи, - говорит он мне по-русски.

Вот даже не знаю, что на такое ответить. Владимир не из тех, кому безнаказанно отказывают, Девкалион против него шавкой будет. А его брат чисто по-человечески мне даже нравился, нормальный парень.

– Влад, сегодня она не может тебе помочь, давай подождём до утра, - примирительно говорит Алан, и я в который раз поразилась его силе воли, будто перед ним стена из пуленепробиваемого стекла.

– Я облетел бы пол шара за полсуток, зная, что он подождёт хотя бы до вечера?
– прорычал сибирский альфа.
– Омела не помогла, лекарь не нашёл противоядия, - это он уже мне говорит, снова подчёркнуто на русском.

Иван на моём диване издаёт жалобный стон, дыхание у него хриплое и частое. Плохо дело, даже я невежда необразованная понимаю.

– Давно он?..
– спрашиваю, а у самой в горле пересохло, Иван ничего плохого мне не сделал, даже в гости приглашал, так сказать, на родину.

– Третий день.

Вот мозгожопы! Что же вы ещё денёк не подождали? Чтоб наверняка помер уже.

– Зачем же так запустил?

– Лечи!
– рявкнул альфа.

– Ты же видишь, я не могу, - пытаюсь выговорить фразу спокойно, но коленки мелко трясутся, и желудок находится на уровне пяток. На английском эти слова прозвучали бы уверенней, но на родном языке поневоле весь спектр эмоций вылезает наружу.

– Или ты хочешь, чтобы он пострадал?
– так же спросил альфа, и долговязый бета сдавливает горло Дитона.