– Грядет новая эра, в которой все буде по-иному. В ней не будет проигравших, не будет слабаков, – шепчет Пит.

Вновь раздается крик, и на сцену ведут молодую девушку, я не могу точно понять, сколько ей, но видимо, она моя ровесница. Девушка ещё пытается сопротивляться, но у нее это слабо получается. Один миротворец грубо толкает её, и она валится на пол сцены.

– Смотри, Китнисс, что бывает с теми, кто нарушает правила игры.

Все тот же миротворец подходит к ней и хватает за волосы, поднимая ей голову, показывая всем её лицо. Люди начинают одобрительно улюлюкать, отовсюду слышатся возбужденные возгласы. Я пытаюсь вглядеться в лицо девушки, но не могу её узнать.

– Всего лишь ещё одна мятежница, ты её не знаешь, но я подумал, тебе будет полезно на это посмотреть, – говорит он, накручивая на палец мой локон.

«Будет полезно посмотреть» эхом отдается у меня в голове. Посмотреть на мучения бедной девушки? Второй миротворец вытаскивает из-за пояса пистолет и выстреливает, тело падает с глухим грохотом на пол. Я будто все ежё слышу её крик и крик людей на площади. Эта девушка больше никогда не поднимется, не будет больше сражаться, они лишили её этого простым выстрелом в голову, будто она и не человек вовсе. А во всем виновата я, я должна быть на её месте и никто больше. «Новая эра, в которой не будет проигравших…» Они не успокоятся, пока не уничтожат последнего повстанца. Во мне вспыхивает такая ненависть, я резко поворачиваюсь к Питу и произношу.

– Ты ужасен, я не могу поверить в то, что сейчас вижу. Ты такое же зверье, как и они, и ты мне противен. Ублюдок, мразь и подонок – вот ты кто! – замахиваюсь и даю ему пощечину. Я ошиблась, мне ничуть его не жаль. Секунду мы просто смотрим друг на друга. Его взгляд. Мне даже стало страшно от того, что я сейчас сделала, и если бы взглядом можно было бы убить, то я была уже мертва. Потом он резко хватает меня за волосы и притягивает к себе. Он смотрит на меня сверху вниз, и мы настолько близко, что я ощущаю биение его сердца.

– Ты забываешься, дорогая. В следующий раз ты можешь оказаться на месте той мятежницы. Не забывай, что только благодаря мне ты всё ещё жива, всё ещё дышишь, и твое сердце всё ещё бьется.

С этими словам он кладет свою правую руку мне на грудь, слушая биение моего сердца. Мне страшно, и мое сердце меня выдает. Видимо почувствовав это, он ухмыляется и убирает руку с груди, но волосы все ещё держит.

– Что он с тобой сделал, Пит? – шепчу я сквозь слезы.

Будто видя их он меняется в лице, черты становятся мягче и я вижу того мальчишку, который когда–то спас мне жизнь. Но лишь только на миг, потом возвращается тот, что ненавидит меня всеми фибрами души. Он грубо толкает меня к стене, и я ударяюсь об неё головой, дикая боль. Закрываю глаза и хватаюсь руками за голову. Ощущаю его руки на своей шее.

– Нет, Китнисс, я всегда был таким! А ты не замечала! – все сильнее сжимаются его руки на моей шее, в глазах темнеет.

– Ты была увлечена своим паршивым шахтером, а до меня тебе не было и дела! Только теперь его нет, и он не сможет помочь!

Я уже с трудом различаю, что он говорит, и начинаю терять сознание. Нет. Я должна бороться. Пытаюсь отодвинуться, но Пит держит крепко.

– Я надеюсь теперь, ты начнешь меня замечать – произносит он с презрением и убирает руки.

Я без сил оседаю на пол, хватаюсь за горло и захожусь в кашле, пытаюсь отдышаться и успокоиться. Поднимаю глаза и вижу, что Пит что–то бормочет, схватившись за голову, а потом начинает выть, как раненный зверь. Это приступ! Значит он все ещё борется, значит не все ещё потеряно! Я собираю последние силы и подхожу к нему. Он стоит, облокотившись о стену, плотно прижав руки к голове и бормочет что-то в припадке. Я пытаюсь убрать его руки, но не получается. Пытаюсь ещё раз и он, подняв голову, смотрит на меня с такой болью! Я хватаю его за голову, заставляя посмотреть на меня.

– Пит, Пит смотри на меня! Смотри! – кричу я.

Пододвигаюсь к нему ближе и соприкасаюсь с ним лбом, наши глаза теперь на одном уровне.

– Беги отсюда, – шепчет он.

– Что?

– Уходи! – он срывается на крик и отходит от меня на пару шагов.

А я так и остаюсь стоять. Пит подходит к двери, распахивает её и кричит.

– Уведите её, живо!

– Нет! Нет, подожди, Пит!
– но он отвернулся и даже не смотрит на меня.

Миротворцы подходят, берут под руки и ведут к выходу. Я последний раз бросаю взгляд в сторону Пита и убедившись, что он так же стоит ко мне спиной, иду за миротворцами.

========== Глава 4 ==========

Меня буквально закидывают в комнату и захлопывают дверь, слышу щелчок закрывающейся двери и удаляющееся шаги. Я отхожу в сторону, и без сил падая на кровать, закрываю лицо руками и кричу. Хочу через этот крик избавиться от боли не физической, а душевной. Так не должно было закончиться! Это несправедливо, во что они превратили нас? Я пытаюсь уснуть, хотя знаю, что сон принесет с собой лишь новый кошмар, и я даже боюсь представить, что в нем будет, на сей раз. Я ворочаюсь в постели, сминая простыни, мысли кружатся в моей голове, словно пчелиный рой. Пит меня ненавидит, хочет убить, точнее этого хочет Сноу. Нужно было съесть эти чертовы ягоды на арене, и не было бы этих жертв и пролитой крови безвинных. С этими мыслями мне все таки удалось уснуть. Просыпаюсь от скрипа двери, осматриваю комнату, вижу безгласую, стоящую ко мне спиной. Совсем ещё юная девочка, она вся дрожит, это видно невооруженным глазом. Девочка стирает пыль с моего столика, одно неловкое движение, и флакон с отвратительно пахнущими духами падает на пол и со звоном разбивается на мелкие осколки. По комнате вмиг распространяется приторный запах содержимого флакона. Девчушка отпрыгивает в сторону и смотрит на меня своими большими зелеными глазами. Рассматриваю ее и не понимаю, за что её могли так наказать, и поражаюсь уже в который раз жестокости Капитолия. Из глаз девочки текут слёзы, она нагибается, пытается собрать осколки, но руки её дрожат. Я подбегаю к ней и беру за руки, поднимая, сажаю на кровать. Она поначалу сопротивляется, но я начинаю её успокаивать.

– Тише, тише, все хорошо, ничего страшного, – шепчу я, поглаживая её по спине.
– Тебя никто не тронет, - чувствую, как малышка начинает всхлипывать ещё сильнее. – Не бойся, не плачь.

Пока она вздрагивает у меня на плече, до меня вдруг доходит, что я не должна этого делать. За любое общение с безгласыми следует наказание. На себя мне плевать, я уже в аду, а вот девочка пострадать не должна, ей и так уже досталось сполна. Тихонько поглаживаю её по руке, она как дикий лесной зверек, и я боюсь её спугнуть каким-то резким движением. Но девчушка на удивление быстро успокаивается, поднимает голову и смотрит на меня. Я сжимаю её ручку и говорю, как можно более ласково произношу.