Сколько я здесь? Может минуту, а может и час. Игра слишком затянулась. Надо выбираться, но почему-то я не предприняла попыток сделать этого раньше. До того, как меня закопали заживо в заколоченном гробу. Почему?

Все очень просто - я умерла. Но я все чувствую. Это не справедливо. Почему все так? Я думала, что меня ждет спокойствие и умиротворение, а не потные ладони на глубине нескольких метров под землей. А где же небеса и ангелы с золотистыми крыльями? Что я должна сделать?

Вдох. Выдох.

Панические атаки. Нет, стоп, спокойствие. Да какое к черту спокойствие, я погребена заживо. Или все-таки нет?

Вдох. Выдох.

Дышать становиться все труднее и труднее. Кислорода почти не осталось. Я трогаю гроб руками, ладони беспомощно скользят по гладко отшлифованной поверхности.

«Смирись».

В висках стучит отчаянная мысль . Да, это конец. И тут я чувствую резкую боль. Да, я чувствую. Она все сильнее и сильнее. Я дергаюсь в конвульсиях, прося остановить этот ад. И тут я заметила, как холодные гладкие стены сменяются чем-то приятным на ощупь.

Открываю глаза, тяжело дыша. Яркий свет ударяет в глаза, здесь прохладно и пахнет… розами. Резко сажусь, но боль снова охватывает мое изнеможенное тело. Боль - моя верная подруга. Не предаст и, видимо, уже никогда не покинет. Из меня вырывается нервный смешок. Руки автоматически тянуться к животу, но что-то нет так.

Пустота.

Нет, Господи, нет. Я беспомощно шарю руками по животу. Он не посмеет отнять у меня его. Мой ребенок. Но уже поздно, я опустошена, как морально, так и физически. Поджимаю ноги к животу и рыдаю, вою, скулю.

– Ну, полно, Мисс Эвердин, как много сожаления. Неужели вы действительно так расстроены?
– он осматривает меня с ног до головы, скрестив руки в замок.

– Старая сволочь, - выплевываю я сквозь слезы, сотрясаясь всем телом.

Как же я ненавижу этого человека. Нет, это даже не человек. У него нет души, нет сердца.

– Я думаю, вы должны быть мне благодарны, - он растягивает каждое слово, смакуя его на языке. Его слова, словно яд, впрыскиваются мне в кровь.

– Ребенок – это обуза, - я резко вздрагиваю и оборачиваюсь. Мерзкий старик сидит напротив и смотрит на меня. Внимательно, изучающим взглядом. Кажется, упиваясь моей болью и беспомощностью. Он встает, поправляя белые манжеты, и направляется к двери. То ли, передумав, то ли забыв что-то, он останавливается, и, не оборачиваясь, произносит. Громко, властно.

– Это обуза для Пита. И вы тоже. От вас нужно избавится. И я на полпути к этому. Осталась самая малость, - мои губы дрожат, а ладони беспомощно сжимают простыню.

– Отдыхайте, Мисс Эвердин, - он выходит, оставляя после себя пустоту.

Боли нет, как и слез. Я просто лежу, свернувшись калачиком. Я никогда не хотела становиться матерью, но потерять свое неродившееся дитя… это больно. Даже для такой, как я. Черствой и сухой, недостойной стать матерью и быть любимой.

Сильные порывы шквального ветра. Стекло жалобно дребезжит в оконной раме. Плевать. Пусть хоть вылетит и разлетится по полу на тысячи осколков. Я даже буду рада. Возможно, я даже пройдусь по ним, чтобы в мои голые ступни вонзилось битое стекло; чтобы я ощутила, как острие пронзает мою плоть, как только что пронзили мою душу и оставили захлебываться собственным отчаянием. Тонкое одеяло не греет, но дарит лишь ложное ощущение защищенности. Я укутываюсь в него с головой, но руки мои все такие же холодные. Мне больше никто не нужен. Я хочу просто отдохнуть. Я измучена. А в моем случае лучший отдых - это смерть.

Могу ли я ответить на вопрос, когда это все началось? Когда я перестала подчиняться самой себе? Да, могу. Когда Эффи вытянула листок с именем моей сестры на жатве 74-х Голодных Игр.

========== Глава 12 ==========

POV Пит

Уютный дом, большая семья, любимая жена. Я думаю, что это — мечта каждого мужчины. Это было и моей мечтой. Я знал, что моей мечте сбыться не суждено. Китнисс была для меня всегда, как птица. Свободная, красивая и такая недоступная.

Запретный плод всегда так сладок.

Свою жизнь я хотел связать только с ней, любить её, быть любимым ею. Возможно, я бы сказал Играм спасибо за то, что они свели нас ближе друг к другу, подарили мне надежду, которая умерла сегодня ночью, на моих глазах. Умерла в том самый момент, когда Китнисс сказала, что ждет ребенка.

Она носит под сердцем мое дитя, плод нашей любви. Любви… мистическое слово из нескольких букв.

Любовь ли это?

Я люблю её, но и зверь внутри, что-то испытывает к ней, и это что-то меня пугает и настораживает.

Я не знаю, что мне делать, я не знаю, где Китнисс, что с ней. Слезы застилают глаза, я резким движением утираю их и встаю с кровати.

Беспомощность — довольно гадкое чувство. Ты осознаешь, что что-то происходит не так, как ты задумал, не так, как планировал, но ничего не можешь предпринять и изменить!

Распахиваю дверь в мастерскую.

Полотна. Везде эти чертовы полотна.

Меня одолевает дикая ярость. Рушу все что создал, все летит на пол, краски, кисти, мои картины. Одна за другой, на них только Китнисс. Трибут, победитель, Символ восстания, переродок, все мои мысли, переживания и страхи летят к чертям. Ей никогда не нравились мои картины, слишком тяжело ей было смотреть на них. Я воскрешал то, что она пыталась забыть.