А мой взгляд источает лишь ненависть к этой женщине. Смотрю на неё, не мигая, а по щеке уже стекает слеза, уже не пытаюсь сдерживаться, какой смысл?

— Вам понравилось зрелище? — спрашиваю я полным горечи голосом.

— Я не понимаю о чем ты, Китнисс, — она поднимает глаза к моему лицу и с интересом смотрит.

Да все ты понимаешь, старая стерва.

— Вы думаете, я настолько глупа? — я истерично хмыкаю. — Это вы прислали то шампанское с ядом, чтобы спровоцировать его, для того чтобы убить меня его руками. Признаю, это очень умно, одним выстрелом двоих… его признали бы больным, — мой голос все громче и громче, ее взгляд все холоднее и холоднее.

— Вы забываетесь, Мисс Эвердин, — она начинает злиться, сколько же ненависти к обычной девчонке, которую она может стереть в порошок.

— Миссис Мелларк, — поправляю я ее и продолжаю, как ни в чем не бывало. — Его признали бы душевно больным, а что потом? Смертный приговор?

— Вы правы во всем, кроме одного: парня убивать я не собираюсь, он ценный кадр, толковый, — задумчиво протягивает она. И движется по направлению к столу, берет свой стакан и выпивает содержимое. До дна.

Пять минут. И наступит конец.

— Я хотела его в помощники, — она складывает руки на груди и спокойно смотрит на меня.

Бросаю взгляд на часы.

Без пяти минут двенадцать.

— Хотели прибрать его к рукам, да только не вышло бы, он всю жизнь корил бы себя и не пришел бы к вам за утешеньем, никогда.

— Это было бы делом времени, — она непринужденно пожимает плечами.

Четыре минуты до конца.

— Один вопрос, — голос мой дрожит. — Чем я вам так насолила?

— Чем? — кажется, её терпению сейчас придет конец. — Сойка-Пересмешница, Символ Революции. Безвинное дитя, так многое потерявшее в войне, но всем было тяжело, и все мы страдали!

Три минуты до конца.

— И как же мне жаль, что он не смог прикончить тебя, слабак! — она начинает задыхаться в кашле, раскрывает рот, как выброшенная на берег рыба, вбирает воздух.

Вдох. Выдох

Две минуты до конца.

— Пит смог остановиться, а вы нет, в погоне за славой и властью, — я утираю слезы.

Минута до конца.

— Я никогда не хотела этого, — разворачиваюсь и, пошатываясь, иду к выходу, за моей спиной женщина пытается дотянуться до пульта и вызвать охрану, но не может, кровавый кашель мешает даже вдохнуть.

Часы бьют полночь.

Альма Койн падает замертво.

========== Эпилог ==========

Время… Порой оно творит удивительные вещи. То стремительно летит вдаль, то вовсе останавливается в своём нескончаемом потоке. Оно лечит и убивает. Оно как река течёт, неся и затягивая в пучину бесконечности.

POV Пит

Прохладный ветер обдувает мое лицо, и я намеренно подаюсь вперёд, подставляя себя под потоки. Мы сидим на берегу лесного озера, твои темные волосы переливаются в лучах закатного солнца.

Прошло 10 лет, наконец в Капитолии царит такой долгожданный мир. После неожиданной смерти Президента Койн были проведены честные выборы, место у «штурвала» заняла Гвендолин Лайм. Женщина справедливая и рассудительная. Лучшее, что мог ожидать Панем после долгой разрухи. Лайм по-настоящему заботилась о благополучии жителей своей страны, но порой могла быть жесткой и суровой. Эта женщина смогла навести порядок, заставить систему огромной страны работать как часы.

Ты никогда не говорила мне, что именно произошло в ту ночь. В ту ночь, когда ты, отперев дверь, за которой я прятал тебя от переродка, села рядом на холодный кафель пола, обняв меня, лишь прошептала

– Я отомстила за нас…

Официальной версией смерти Презента Альмы Койн являлось внезапное и полное прекращение эффективной деятельности сердца. Но я-то знал, что это была ложь. Это знала и ты.

Я люблю перебирать твои локоны, вдыхая аромат цветов, исходящий от них.

Я люблю твои милые черты лица, серые глаза цвета дождя. Каждый воскресный вечер мы сидим здесь, на берегу лесного озера, смотря на заходящее солнце, медленно скрывающееся за горизонтом. Ты задумчиво водишь ногой по водной глади, касаясь её лишь кончиками пальцев, выводишь витиеватые узоры, я смотрю на тебя и улыбаюсь.

Улыбаешься и ты.

Ты молчишь, молчу и я, нам не нужны слова, мы и так понимаем друг друга.

Я мог бы поведать тебе о том, как после возвращения домой нам было сложно выстроить наш маленький мирок, собирая вновь крупицы счастья, словно жемчужины на нить. Скрыть нас от посторонних глаз, отгородить ото всех. Ты рассказала бы мне про бессонные ночи, о кошмарах, они мучают и меня, но мы молчим, мы и так все знаем.