— А что же я? — спросила она через секунду.

Его глаза открылись.

— Ах, Констанс, я просто убедился, что оно не превратилось в уксус, чтобы избавить тебя от потрясения. Рад сообщить, что этого не произошло.

Он поставил свой бокал и, налив следующий, протянул ей.

— Мы должны быстро его выпить.

— Разве оно не должно подышать?

— Вино этого возраста и сложности быстро раскрывается. Apres toi [88] , — он поднял свой бокал. Она взяла второй.

— Я не совсем понимаю, что надо делать, — нервно рассмеялась Констанс. — Я, конечно, пила вино ранее, но не такое.

— Во-первых, мы коснемся бокалами.

Они чокнулись. На миг их глаза встретились, но никто не произнес ни слова.— А теперь мы выпьем. Просто следуй моему примеру. Ритуал распития вина ныне излишне помпезен. Все, что тебе действительно нужно сделать, это покрутить стакан, вдохнуть аромат, а затем выпить — вот так.

Пендергаст повращал бокал, вдохнул один раз, второй, снова повращал, и только потом сделал глоток, после чего повторил ритуал, миновав лишь вращение.

Констанс сделала то же самое. Для нее на вкус оно оказалось, как... обычное вино — ни больше, ни меньше. Она покраснела, подумав, что он зря тратит на ее невзыскательный вкус столь ценный напиток.

— Не волнуйся, моя дорогая Констанс, если ты не сразу ощутишь вкус, как его ощущаю я; или не получишь такое же глубокое наслаждение, как я. Вино подобно многим прекраснейшим прелестям жизни, которые требуют времени и опыта, чтобы научиться извлечь из них всю полноту удовольствия и смысла.

Он снова описал ей, как вращать и обонять, а затем сделать глоток, медленно вдыхая воздух.

— Лексикон для распития вин довольно recherch'e [89] , — сказал он. — Заключается он при этом лишь в произнесении несовершенных слов для описания вкуса и запаха.

— Так на что же похож его вкус для тебя?

— Я бы сказал, что это вино прикасается к нёбу, как шелк, завернутый в бархатную текстуру. Это из-за его возраста — почти все фрукты и танины были преобразованы, — он снова сделал глоток. — Я отмечаю вкусовую нотку специй, коробки для сигар, трюфелей, увядающих цветов, осенних листьев, земли и кожи.

Констанс сделала еще глоток, но так и не смогла найти в вине все эти вкусы.

— Это вино строгое, структурированное, с тонко подчеркнутым и длинным, затяжным послевкусием.

— Что именно делает его таким хорошим?

— Всё. Каждый глоток выдает еще один вкус, еще одну особенность, — он снова поднес бокал к губам. — Оно просто настолько удивительно сложное, настолько сбалансированное, что каждый вкус приходит только в свою строго определенную очередь. Самое главное, у него есть то, что называют «go^ut de terroir» [90] , особый вкус земли, на которой произрастал виноград. Вино содержит саму душу того знаменитого и давно исчезнувшего двухакрового склона, испорченного горчичным газом во время Первой мировой войны.

Пендергаст налил каждому из них по новой порции вина, и на этот раз Констанс попыталась тщательно его распробовать. Оно было мягче, чем большинство вин, которые она помнила, что пила, и в нем присутствовала ароматная изысканность, которая восхищала. Возможно, она сможет научиться наслаждаться вином так же, как это делал Пендергаст. Пригубив напиток, она ощутила незначительное онемение губ и приятное, покалывающее тепло, которое, казалось, стало исходить из самой ее сущности. В конце концов, она посчитала, что, возможно, обнаружила нотки трюфелей и кожи.

Пендергаст поднялся с кровати, со своего места рядом с Констанс, и начал задумчиво мерить шагами комнату с бокалом в руке. Долгожданное получение и возможность распробовать это изысканное вино погрузило его в редкое расположение духа, и он стал необычайно разговорчивым.

— По сравнению с большинством уголовных расследований, Констанс, это дело оказалось намного тяжелее с точки зрения иронии. У нас есть историк, МакКул, прибывший в Эксмут со знанием о драгоценностях, но не о месте крушения «Замка Пембрук» — в то же время у нас есть братья Данвуди, знающие, где именно корабль сел на мель, но не подозревающие о существовании драгоценностей. И когда эти двое встретились, voil`a! Произошло преступление. Братьям нужно было время, чтобы организовать свою фиктивную кражу вин, что объясняет разрыв в несколько недель после отъезда историка. Братья также знали, что существовала вероятность возвращения МакКула в Эксмут, и они захотели подготовиться к этому — поэтому Дана Данвуди придумал взглянуть на Печати Тибейна. После убийства историка, бармен Джо, находился на отличном месте, чтобы распространять слухи о символах, вырезанных на теле МакКула, и намекать, что там явно были замешаны ведьмы. Именно в подобные россказни, жители Эксмута — которые взрослели, заслушиваясь подобными легендами — с энтузиазмом поверили бы. По-настоящему идеальный отвлекающий маневр.

— Но как ты узнал о третьем брате? Твое объяснение Лейку этим утром показалось умышленно расплывчатым.

— Да так и было. Из моих исследований стало ясно, что кто-то живет на болотах. Украденная еда, тропы, которые я нашел на солончаках, запах костра, ощущение, что за мной следят во время моих экскурсий по осоке, все это указывало только на одно. И еще все это также указывало на Джо Данвуди как на подозреваемого. Кусочек ткани, который я нашел на болотах, явно принадлежал к гардеробу Даны Данвуди, и его визит в библиотеку Салема, для того чтобы посмотреть на записи Саттера, сделало братский треугольник еще более вероятным.