Он не ответил.

Я вздохнула.

— То, чего я хочу от нее или от кого-либо еще, если уж на то пошло — не естественно. Я даже близко к парню не могу подойти, Рот. Такова моя жизнь. — Я подняла печенье и помахала им перед своим лицом. — Это все, что у меня есть. Сахар. Я ходячая реклама диабета.

На его красивом лице отразилось недовольство.

— Почему ты думаешь только о том, чего не можешь сделать? Как насчет всего того, что ты можешь?

Я рассмеялась, покачав головой.

— Ты меня даже не знаешь.

— Я знаю больше, чем ты думаешь.

— Что ж, это неприятно. И ты — демон — проповедуешь мне о жизни? Как-то это в корне неверно.

— Я не проповедовал.

Я взглянула на стойку. Женщина ушла. Я расслабилась, почувствовав сладостное облегчение.

— Возвращаясь к кольцу. Оно принадлежало моей матери и было у меня, сколько я себя помню. Даже не знаю почему. По-моему, это странно, поскольку она была демоном и даже не хотела меня. И вот жалкая я, бегаю по округе с ее кольцом на шее.

— Ты не жалкая.

Я выдавила улыбку. Не знаю, почему призналась ему в этом. Я даже Зейну об этом не говорила. Я откусила еще кусочек печенья и уронила его на салфетку.

Двигаясь так же быстро, как Бэмби, Рот протянул руку над столиком, поймал мою ладонь и поднес пальцы ко рту. Прежде чем я успела хотя бы среагировать, он слизал крошечные крупинки сахара, оставшиеся от печенья.

Я вздохнула, но воздух застрял у меня в горле. Как будто острые иголочки распространились по руке и груди, потом спустились ниже, намного ниже. Тяжесть поселилась чуть ниже груди, иная и сильная, но приятная.

— Это... это доставило мне дискомфорт.

Рот посмотрел на меня сквозь густые ресницы.

— Это потому, что тебе нравится.

Огромной части меня нравилось, но я высвободила руку и оглядела небольшое кафе. Я чувствовала неестественный жар.

— Не делай так больше.

Он усмехнулся.

— Но ты такая вкусная.

Я начисто вытерла пальцы о салфетку.

— Думаю, мы закончили.

Он снова поймал мою руку.

— Нет. Не убегай пока. Мы только начали.

Мой взгляд встретился с его, и я почувствовала... почувствовала себя так, как будто падаю.

— Начали что?

Его пальцы скользнули между моими.

— Становиться друзьями.

Я крепко зажмурилась.

— Мы не можем быть друзьями.

— Почему нет? — Рот переплел свои пальцы с моими. — Есть правило, о котором я не знаю?

Неожиданно я потеряла уверенность. Рот встал, чтобы позаботиться о нашем счете, а я пыталась понять, что происходит между нами. Могу ли я быть его другом? Хочу ли я хотя бы попытаться? Наверное, я должна бы была убежать, пока он стоял в очереди, но не убежала.

Официантка среднего возраста приблизилась к нашему столику. Душа у нее была бледно-розовой — полная противоположность измученному выражению лица и утомленному блеску в глазах. Она взяла салфетки и пустые тарелки и оглянулась через плечо на Рота.

— С таким парнем, наверное, хлопот не оберешься.

Я вспыхнула, сразу заинтересовавшись подолом футболки.

— Можно и так сказать.

Официантка фыркнула и переместилась к другому столику.

— Почему ты покраснела? — спросил вернувшийся Рот.

— Без причины, — вставая, я схватила рюкзак. — Ты обещал рассказать мне о том, кто мог делать то, что умею я. Думаю, сейчас самое время.

— Ты права. — Он придержал для меня открытую дверь.

В затухающем солнечном свете все здания в районе выглядели старыми и недружелюбными. Мы остановились возле небольшого, аккуратного городского парка. Я в ожидание уставилась на Рота.

— Я знаю, что ты хочешь узнать, но сначала у меня есть вопрос…

Борясь с нетерпением, я отрывисто кивнула в знак согласия.

Он снова опустил подбородок, выглядя ужасно невинным.

— Ты никогда раньше не целовалась, да?

— Это не твое дело. — Я сложила руки, пока Рот ждал ответа. — Но думаю, это и так очевидно. Я не могу никого поцеловать. Ты знаешь, все эти штуки с высасыванием души все усложняют.

— Нет, если целуешь кого-то, у кого нет души.

Я скорчила рожицу.

— И зачем бы я стала целовать кого-то, у кого нет...

Он переместился невероятно быстро, не дав мне даже шанса отреагировать. В одну секунду он стоял в добрых трех футах от меня, а уже в следующую его руки нежно сжимали мои щеки.