Прискакавшая коза, отмахавшая не одну милю, как вы понимаете, не горела желанием 'вот прям счас' доиться. Она хотела травки, прохладной водички и релаксации. Коза релаксировала, Иви орала. Элва, отмотавшая все руки, сунула скандалистку родному дяде и ушла на кухню, накормить детей. Проголодавшиеся дети, молниеносно подъедая ужин, еще успевали комментировать.

– А что она так орет?

– А она долго орать будет?

– Интересно, а она еще громче может?

– Мама, а я когда маленький был, я так не плакал! Правда, мам?

– Мама, добавки!

Наевшись, дети перешли в зрительный зал, то есть уселись вдоль стенки и следили, как папа, качая и подкидывая, с несчастным выражением лица уговаривает вредного ребенка:

– Иви, деточка, не надо плакать! Не плачь, моя душечка, не плачь, моя рысеночка! Ну, Иви, моя букашечка, моя ромашечка, моя какашеч...
– дети захихикали, папа вышел из транса и откашлялся.

Прибежала мама, уговорившая козу на стакан молока. Иви с полчаса оплевывала из рожка родственников, утомилась собственным шумом, изволила откушать и испачкать пеленки. Кроме пеленок, пострадала Элвина юбка и почти целиком Аллин, привыкший к фонтанчикам, и вовремя не устранивший протечку снизу.

Ночью, которую умные дети провели, нет, вовсе не у бабушки и деда, где их, возможно, ждала засада по имени Ула, а у Асмета и Бранды. Их собственные родители достойно несли караульную службу подле Иви, и так удачно, что когда пришло время прощаться, они почти подружились.

Вернувшиеся из отпуска в Крей-Тон Фаррелы с опаской ждали наступления кизилового синдрома. Росинта каждый день измеряла объем груди и талии, Арден ежедневно надеялся, что с сыном они немного подождут, и ежедневно же корил себя за недостойные отца мысли. Еще они еженощно не оказывали себе в больших и маленьких супружеских радостях, справедливо рассудив, что если что - то уже не повредит, а если пронесло - так, может, и в этот раз проскочит?

В день рождения девочек у них совершенно точно было только двое детей и ей опять можно было пить чудесную настойку.

Глава тридцать шестая, торжественная.

Его Величество король Редьярд с годами подсох. Фигура его, до сих пор матерая, теперь не казалась грузной. Его Великолепное Шутейшество Дрюня грустно говаривал, что и груз лет, и седину, и брюшко, за короля носит он. Насчет брюшка ничего не скажу, а вот супружеской спиной и особо мужниными ляжками госпожа рю Дюмемнон с возрастом начала гордиться. Сама она по-прежнему была шикарна, как каравелла.

Их Высочества принц Аркей и принц Колей, привычно стоявшие за правым и левым плечом отца с возрастом все больше походили один на мать, другой на отца, и странным образом - друг на друга. Колей, всю юность и половину зрелости тщившийся всем и во всем отличаться от старшего брата, последние несколько лет прожигал жизнь не со скоростью лесного верхового пожара, когда ветер несет пламя стеной и огонь этот внушает наблюдающим трепет и восторг, а... Как бы это объяснить? Так горят торфяные болота. Тлеют где-то глубоко под землей, вырываясь едким дымом.

Высокое семейство принимало парад в честь трехсотпятидесятилетия Военного университета. Кроме короля и наследников, на марширующих курсантов и выпускников с трибуны смотрели высшие офицерские чины и приглашенное в качестве почетных гостей руководство Морского университета. После прохождения пеших строев был смотр кавалерии и демонстрация строевых приемов с оружием. Под звуки Ласурского гимна король спустился с трибуны и принял приглашение ректора промочить горло, то есть поднять бокал вина.

Тем же самым, только куда как свободней и веселее, занимались в ожидании вечернего приема и грандиозного бала выпускники. Все трактиры, кабаки, траттории, рюмочные и ресторации загодя были готовы к наплыву специфической публики. Меню и напитки были соответствующие, поэтому начиная со вчерашнего дня, квартальные патрули несли дежурство в усиленном режиме.

Трактир 'У старого друга' был закрыт на спецобслуживание. Там черным-черно было от мундиров, пахло приятно для чутких носов и никаких тебе горчицы и чеснока близко от кухни! Девчонки-подавальщицы, розовые от смущения, бегали взад-вперед, скромно поглядывая на публику. Публика, по крайней мере, свободная половина, вовсе не скромно смотрела на молоденьких и хорошеньких девушек. Однако госпожа Ванилла, возвышаясь за стойкой, как жрица целомудрия, на корню пресекала все попытки углубить знакомство.

– Какие самцы!
– подтягивая шнуровку на корсаже, отчего груди, которым некуда было деваться, до предела высунулись на улицу и подтыкая юбку, якобы, чтобы не мешала бегать с тяжелыми подносами, хищно просмаковала Флори, игнорируя грозный взгляд хозяйки.
– Нет, такой шанс упускать нельзя!

Тут она могла быть спокойна. Холостая половина оборотней решительно настроена была не упускаться. Дверь распахнулась, пропуская еще одну компанию. Хозяйка, обернувшись на звук, устремилась к вошедшим.