– Любишь пинбол?
– спросил я Веронику.
– Честное слово, только ради этой игры я устанавливал Windows XP!

Пистолет скользил по потолку, а я направлял его движениями штурвала. Подогнать к нужному месту труда не составляло, благо весь потолок в салоне представлял собой светящийся матовый плафон, на котором я прекрасно видел свой снаряд. А вот перебросить его через бортик - задача посерьезнее. Нужно встряхнуть поле, и я качнул штурвал относительно горизонтальной оси. На мгновение обзор мне закрыло матерящееся тело Вероники, которое не придумало ничего лучше, как взлететь (или, вернее, остаться на месте, когда нос самолета пошел вниз), и пришлось действовать вслепую. Я дернул штурвал вправо, Вероника влипла в стену, и я успел заметить черное пятнышко, четко угодившее в багажный отсек.

– Бинго!
– крикнул Джеронимо, который, оказывается, следил за игрой.
– А закрыть сумеешь?

– Ну что за вопрос?

Подняв/опустив голову, я встретился взглядом с Вероникой. Боль, усталость и отчаяние практически вытеснили из нее злость, это я понял сразу. Но понял также и то, что она не сдастся. Однако амазонка заслужила поблажку. Закроем глаза на то, что она снимает с плеча автомат...

Левой рукой я схватил ее за предплечье, а правой, игнорируя боль, врубил "реверс". Самолет рвануло. Вероника выпустила автомат - он ударился о стекло и улетел куда-то. Я запоздало сообразил, что мои кости могут не выдержать нагрузки, но передумывать было поздно - Вероника вцепилась в меня мертвой хваткой. Благо, в этот момент по всему салону захлопали крышки багажников, и я вернул двигатели в нормальный режим.

Не успел перевести дух, как на горло легло лезвие ножа.

– Поворачивай к дому!
– Веронике пришлось кричать, чтобы пробиться сквозь истерический вопль Джеронимо:

– Николас, ты - супер! Можно я выйду за тебя замуж, когда вырасту?!

– Ну почему все не наоборот, а?
– спросил я Веронику.

Ответить она не успела, потому что я потянул на себя штурвал, отменив понятия верха и низа... Лезвие исчезло, нож куда-то улетел, и я подумал, что сейчас даже представить не могу, куда ему приспичит вонзиться. Пылающей болью правой рукой я пустил самолет в "восьмерку", левой, будто воздушный шарик, держал над головой Веронику. Она вцепилась в меня обеими руками и непрестанно что-то кричала по-испански.

В какой-то момент она шлепнулась мне на колени. Я высвободил руку и прижал Веронику к себе, прежде чем приступить к заключительному аккорду - "штопору". Самолет ушел в стремительное пике.

Руки Вероники обвили мою шею, губы, почти касаясь ушной раковины, нежно шептали сквозь рев мотора:

– Сука, ты что делаешь? Говнюк, я тебя убью, если выживу! Перестань! Верни все как было!

– То есть, я уже не ребенок, да?
– Мой взгляд не отрывался от акселерометра.

– Нет!
– взвизгнула Вероника.
– Ты - самая большая скотина из всех, что я знаю!

– Назовешь еще раз "подружкой" или "кучей дерьма"?

– Никогда!

Я пощекотал ей нервы еще несколько секунд, прежде чем выровнял самолет и позволил ему плавно набирать высоту.

– Вот видишь?
– улыбнулся я сидящей у меня на коленях красотке.
– Любой спор можно решить слова...

Твердый кулак врезался мне в нижнюю челюсть. Вероника спрыгнула на пол.

– Опять?
– невнятно произнес я, трогая губу.

– Что "опять"?
– прорычала Вероника.
– Я тебя никак не называла!

– Это просто волшебство!
– простонал сине-зеленый Джеронимо.
– Пакет уже под завязку, во мне не осталось ни капли органики, но, клянусь, если вы сейчас поцелуетесь, я выворочу еще столько же исключительно от восторга!

Каким-то непостижимым образом он не пролил ни капли из основательно раздувшегося пакета и даже всю землю сохранил в горшочке.

– Вероника, - позвал он.
– У меня руки трясутся. Ты не могла бы меня отстегнуть?

– Пока за штурвалом твоя... твой дружок - даже не мечтай, - отрезала Вероника.

– Тогда, пожалуйста, вынеси мешок. От него воняет.

Я ожидал пререканий и ругани, но эта семейка в очередной раз меня удивила. Вероника аккуратно взяла мешок и понесла куда-то на вытянутых руках. Я подавил желание тряхнуть самолет...

– Щелкни приемник, - попросил я Джеронимо.
– Лампочка горит. Кажется, идет сигнал.

Джеронимо нажал зеленую кнопку под желтой лампочкой, и динамики, прокашлявшись помехами, заговорили мужским голосом:

– Есть контакт. Говорит база А-11. Вероника, я приношу извинения за все, что произошло сегодня. Хочу сказать, что понимаю и принимаю твой выбор. Мы замели следы, и у вас будет время уйти. Большего, боюсь, сделать не смогу. Buena fortuna* (*Удачи! (исп.)), малышка. Передаю микрофон, ребята хотят с тобой попрощаться.

– Это был Эдмундо?
– вбежала в кабину Вероника.
– Включи передатчик, я...

– Это Альберто!
– подключился другой голос.
– Когда ты выбила у меня автомат, я уж думал, все, finita. Думал, ты узнала, что это я написал то стихотворение. Ну, помнишь, которое ты еще смыла в унитаз. Ну так вот, облегчу душу: его написал я. И, как бы грустно ни было, сейчас я рад, что ты решила остаться собой. Buena fortuna, красотка!

Я с интересом покосился на Веронику и увидел, что она покраснела. Нашла на панели микрофон, сорвала его и закричала: