Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов
вернуться

Первомайский Леонид Соломонович
Шрифт:
Мужик, близ леса скашивая жито, Об желтый череп косу зазубрил… Чья и за что была тут жизнь убита, Кто, за кого тут голову сложил, Ему едино… Тут, на месте боя, Родится жито тучное, а то, Что землю сдобрил человек собою,— Ничто… Косарь поник над вещью дорогою, Своей косой, что череп пощербил, И, череп тот отбросивши ногою, — Поразбросало вас, — проговорил.

«Нежна сухая линия плеча…»

Нежна сухая линия плеча, Твоих локтей — по-детски острых, А уж не раз тайком я замечал: Глаз интерес, и страх, и слезы Взрываются вдруг вызовом, и смех Слетает с уст… О девушка, ты — женщина!

«Ах, флейты голос над рекою…»

Ах, флейты голос над рекою — И синий день, и даль, и ты! Легко со светлою такою, Как голос флейты над рекою, Плыть наугад на зов мечты. Пускай же лодку за водою В раздолье дня, что синеват. Неистовство — быть молодою, Покой — плыть быстрою водою, Безумие — жить наугад!

«Она спустилась к морю. Кто она…»

Она спустилась к морю. Кто она, Ей все равно теперь, как этой пене. …Да и не все ли мы — единство сна В пустой и мимолетной перемене? Ленивый жест — и под ноги ложится Прозрачный венчик — брошенный платок, И на стебле высоких стройных ног Цветок тяжелый жарко золотится — И вся она нетронуто нага! Спадает вал… Немеют берега. И снова плеск. И снова все смолкает… То розовыми пальцами нога Пучину бирюзовую смиряет. И открывает лоно ей свое Величье вод, что всем ветрам открыто,— Как бы назад приходит Афродита В тот белый шум, что породил ее.

«Над городом гуси вчера пролетали…»

Над городом гуси вчера пролетали, Над каменным местом в ночи… Сжать сердце себе повелел от печали: Молчи, ты безумно, молчи! Довольно скорбей и мечтаний без цели… Все это глядит со страниц. Ты слышишь, — вчера тополя облетели: — Тсс… О девочка тихая, боль и печали, Вечерняя греза моя! Над городом гуси вчера пролетали… А я?

«Когда-то я девочку встретил маленьку…»

Когда-то я девочку встретил маленьку Там, где земля Днепром расколота,— Из воды выбирала в жменьку Синее золото. И были тогда небеса без края. Помоги мне, дядя, немножко!.. …А у самой нет глаз — сверкают Две волошки [1] . Девочка! Лучшая из химер! И зачем тебе это золото? …Уж мне не смеяться теперь По-старому, глупо-молодо.

1

Волошки — васильки.

«Ночь… а челн — как сребристый птах!..»

Ночь… а челн — как сребристый птах! (Что слова, когда сердце клокочет!) …Не спеши, не лети, развевая прах, Ненадежный ты мой челночек. А над нами, под нами горят мечты… А внизу и вверху глубины… О, какой же прекрасный ты, Мир единый!

«Прекрасен мир в ночи…»

Прекрасен мир в ночи, Бесформенный. Безликий. Смерти ложе. …Молчи, молчи! И кто и что сказать тут может? Иль пустота потусторонних сфер И бесконечность мирозданья-клетки Не вся исчерпана теперь Учебником для семилетки?! Воистину прекрасен мир в ночи!

«Бушует море. Каждый новый вал…»

Бушует море. Каждый новый вал Вздымает бездна, грохоча и воя… Весь хаос вод беснующийся шквал Исторг из глубины покоя! И странно знать, что где-то в глубине Ничто морские толщи не волнует, И лишь дельфин в застывшем табуне Детеныша и учит, и балует! О хаос, узнаю тебя!

«Опасайся неба ночного!..»

Опасайся неба ночного! Для его немой пустоты Мало значит твой взор. И много — Коль ей душу откроешь ты. Зачарует. Проспит. Стушует. Как? Откуда?.. Навек… Твой дух Потому и мятется всуе, И колеблется… Бойся, друг!

«Напишешь, рвешь… и пишешь снова!..»

Напишешь, рвешь… и пишешь снова! Не так, не то… увы, увы… Пока прогнивших слов полову Не выметет из головы. И дрогнут губы… Дни унылы, И скукой истина полна: Хоть все слова собрать, мой милый, Души не вычерпать до дна! Пусть нервы жгут огнем, пусть скован Ты вдохновенья холодком — Умей зевнуть с лицом спокойным Над неоконченным стихом.