Милые девушки и женщины,

Будьте добрыми!

И Вы никогда не будете страшными.

А тем более - безобразными.

Добрая, разумеется, может быть некрасивой. Однако для нее это далеко не приговор. Леонардо да Винчи - уж он-то знает, что говорит!
– утверждает: "Нет ни одного некрасивого лица, которого нельзя было бы исправить улыбкой". [24. 1725]

А доброй по этой части равных нет.

Но добрая никогда, ни при каких обстоятельствах не может быть ни страшной, ни тем более безобразной!

В целом Подлость в силу своей сущностной связи с нравственностью неистребима, но отдельно взятый, подлостью прихваченный, если природной злостью не наказанный, не злобный, в редких случаях, но излечимый.

Своеобразно эту проблему трактовал Аристотель. Верно, про генную обусловленность злобности он, естественно, в те поры не знал. Но о возможности излечения отдельных проявлений подлости уже в то время писал. При этом, по всему видать, именно как своеобразные болезни Подлость и Злобность рассматривал.

Из существующих трех видов того, чего прежде всего необходимо избегать в нравах - порока, невоздержанности и зверства, самый тяжкий, согласно Аристотелю, - последний, который чаще случается у варваров и рожденных в силу болезней и уродств.

Зверство, пишет Аристотель, - "это крайняя испорченность", которая на греческом языке обозначается близким нам по звучанию словом "kakia".

"Когда мы видим полного негодяя, - отмечает он, - мы говорим, что это не человек, а зверь..." [1. С.342]

Одним словом, лучше не скажешь - kakia.

Кроме озверелых, среди злостных, по Аристотелю, существуют "распущенные" и "невоздержанные".

Наиболее злостные из них - распущенные.

Закон разума, согласно Аристотелю, - "первооснова ... каждого человека". [1. C.348] Этого "правильного закона" у распущенного нет. Вместо этого закона у него "дурная первооснова". Ничто не противится в нем тому, что кажется ему полезным и приятным.

К тому же распущенный "с необходимостью не склонен к раскаянию" [2. C.205] и потому он "неисцелим", утверждает мыслитель.

Рассматривая природу "невоздержанного", Аристотель считает, что "правильный закон разума" содержится в определении его поведения и он лишь в силу невоздержанности своего характера идет на его нарушение. И поэтому, в отличие от распущенного, в данном случае может идти речь об его исцелении и изменении его природы к лучшему.

При этом, как уже говорилось выше, согласно Аристотелю, "испорченность [нрава], похожа на такие болезни, как, скажем, водянка или чахотка, а невоздержанность на эпилептические припадки: первая представляет собою непрерывно действующую, а вторая - приступообразную подлость". [2. C.207]

Это ли не прямое доказательство рассмотрения мыслителем Подлости и Злобности именно как социальных болезней, порою схожих, но принципиально отличных от болезней медицинских?

Согласно Аристотелю, в силу своего гнусного, злобного законодательства подлость– родовое понятие для всего злобного и безнравственного.

Невоздержанный же, считает Аристотель, хотя и "поступает по своей воле", но "он не подлец, ведь сознательно он выбирает доброе, так что он полуподлец" [2. C.210] Получается, по Аристотелю, "полуподлец" вроде как - полубеременный.

Представляется, что в данном случае уместнее употреблять понятие "приподлюченный". Еще не подлец. И может быть по сути своей совсем не подлец. Но в силу своей невоздержанности, недостаточной детерминированности своего поведения нравственными определениями, коль скоро совершает подлые поступки - на подлость способный, к подлости приобщенный. Точно, ни дать, ни взять - Приподлюченный.

Что же касается "распущенных", за своим поведением не следящих, все нравственные положения не только игнорирующих, но и откровенно попирающих и презирающих, ничто кроме своих желаний и прихотей во внимание не принимающих, то таких и прежде, в период т.н. "развитого социализма" предостаточно, особенно среди госпартбюрократов, их жен и отпрысков было. Сейчас же, когда человеческая деятельность преимущественно определяется, особенно среди "власть имущих", не нравственными установлениями, а капиталами, "невоздержанных", на нравственные законы плюющих не то, что какой-то там жалкий "пруд пруди", а мощнейшие, разрушающие нравственные устои человечества цунами.