Шрифт:
Вот что значит генерал! Ничего не понимающая семья Левандовских-младших беспрекословно выполнила все распоряжения. Даже Кузнечик, хотя видно было, что ее буквально распирает изнутри от любопытства.
Девочка молча нацепила на еще более распираемого изнутри пса поводок и вышла.
В то время как ее папа сражался со мной. И поверьте, ему пришлось нелегко! Но он справился.
Ника, которая вообще вела себя на удивление тихо, перекочевала в руки Алины и вернулась на этих руках на диван. Туда же Артур подтащил и меня, хотя я продолжала оказывать стойкое сопротивление, элегантно брыкаясь и изящно пинаясь.
– Детский сад какой-то! – пропыхтел взъерошенный и запинанный Артур, водружая меня рядом со слегка ошалевшей Сашкой. – Взрослая вроде женщина, а ведет себя, словно малолетняя хулиганка! Ты еще плеваться и кусаться начни, горе луковое!
– Ага, подскажи ей, подскажи, – усмехнулся Сергей Львович, – она и на самом деле укусит. И плюнет. На нас с твоей матерью она уже наплевала.
– Ничего подобного, – мрачно пробурчала я, вдруг сразу обессилев. Неожиданный для меня самой эмоциональный взрыв выжал меня насухо, оставив лишь пустую оболочку. – Я не плевалась. Я же не верблюд.
– Ты, уж извини за прямоту, вздорная упрямая ослица! – генерал встал и заходил по комнате туда-сюда.
При этом он заложил руки за спину, что, учитывая его веселенькую полосатую пижаму, сделало гостиную похожей на тюремный дворик.
– Это же надо, а! – бушевал Левандовский-старший. – Не дослушав до конца, не обсудив – подорвалась с места, нахамила и понеслась! Бессовестная ты, вот что я хочу сказать!
– Простите, я больше не буду, – я удрученно шмыгнула носом. – Честно.
– Я же говорю – детский сад! – Артур не выдержал и расхохотался.
Следом грохнул Сергей Львович, а потом облегчающая смеховая волна захлестнула всех остальных. Пару раз хихикнула даже оболочка Анны Лощининой.
Только маленькая Ника Алексеевна не смеялась. Она тихо сидела на коленях у Алины и грустно смотрела куда-то в сторону.
Это заметила вернувшаяся с Маем Инга.
– Вы что, над Куськой смеетесь? – возмутилась девочка.
– Почему ты так решила? – Алина удивленно посмотрела на дочь.
– Да потому что вы все ухохатываетесь, а она чуть не плачет!
– Разве? – Ирина Ильинична заглянула в личико малышки. – Действительно. Кошечка, что с тобой?
– К маме. – Губки ребеныша задрожали, она потянулась ко мне. – Ника к маме!
И, едва я взяла дочку на руки, она горько расплакалась.
Глава 29
И это был не обычный младенческий рев маленького капризульки, не было это и плачем от боли телесной. Ребенок плакал от горя!
Да что такое, в самом-то деле! Почему именно моей дочке достались дурацкие, никому не нужные способности! Почему в восемь месяцев она может рыдать от душевной боли, в то время, как нормальные, обычные малыши в этом возрасте плачут от кишечной колики, режущихся зубов или мокрого памперса! Что же с ней дальше-то будет?! Господи, зачем?! Почему именно она?!!
Поначалу все присутствующие пытались успокоить Нику, отвлечь, насмешить. Но привычные методы не срабатывали, веселые игрушки и тетешканье не помогли.
Я унесла дочку в комнату и снова баюкала и пела, как уже было недавно. И это снова помогло. Несмотря ни на что, а под «ни на что» я имею в виду все те же сверхспособности, мой ребеныш отчаянно нуждался во мне, в маминой теплой, уютной энергетике, заворачивающей беззащитное пока перед жестокостью окружающего мира тельце в надежный кокон.
И мы с дочкой снова справились. И даже умылись самостоятельно, забрызгав раковину и зеркало. А потом полчаса одевались, отталкивая мамины руки и путаясь в штанинах, пуговицах и рукавах. Если бы Ника занялась еще и обувью, из комнаты мы выбрались бы только к вечеру. Но, слава богу, ребенок удовлетворился плотными носочками.
И где-то около одиннадцати мы вышли в люди. Люди к этому моменту тоже смогли привести себя в порядок и даже управиться с завтраком. Не в том смысле, что уже все съели, а – приготовили. И накрыли на стол. И терпеливо ждали нас.
Приставать с расспросами не стали, думаю, все и так поняли причину горя ребенка.
Мы просто сели и позавтракали. Ника, послушно нацепив фартучек, без которого пришлось бы снова переодеваться, управлялась с кашей самостоятельно, чем вызвала очередной всплеск умиленного квохтанья бабушки Иры. Фиг бы с ним, что девчуша умеет говорить и ходить, что слышит и чувствует отца на расстоянии, но она ведь сама кушает! И пьет чай!! И вытирает рот салфеткой!!!
Мы старательно не принуждались, то есть старались вести себя непринужденно. Но, вот удивительно, все присутствующие за столом приобрели легкое косоглазие, причем глаза косили по-разному, в зависимости от месторасположения владельца глаз по отношению к висящим на стене часам.