Часовой взял отца за плечо и легонько толкнул через турникет. Николай споткнулся, но устоял.

– Теперь бывшая императорша и дочка ейная! – крикнул Авдеев.

Александра проковыляла мимо часового, опираясь на руку Марии.

– А теперь говорю для царских холуев: кто сюда войдет – тот уже будет арестованным. Так что советская власть дает вам выбрать. Но сначала подумайте – нужно вам сюда или на свободу!

Первым приблизился Боткин.

– Ты кто есть? – спросил Авдеев.

– Леб-медик Боткин Евгений Сергеевич.

– И ты хочешь в тюрьму? – спросил Авдеев. – По своей воле? Так ведь отсюдова можно уже и не выйти! Ну? Идешь?

Боткин молча кивнул.

– Проходь, арестант Боткин! – хлопнул Авдеев доктора по плечу так, что у него слетело пенсне.

– Следующий… Ты хто?

– Гофмаршал князь Долгоруков.

– В сторону! – приказал Авдеев.

– Но я тоже… Вы же только что сказали – добровольно…

– Оглох, князь хренов?! Сказано тебе – в сторону! А ты кто будешь? – обратился он к Труппу.

– Работник Алоизий Трупп.

– Как? – не понял Авдеев.

– Алоизий Трупп. Комнатный работник.

– Труп? Уже?!

И Авдеев расхохотался.

Алоизий Трупп стоял неподвижно, сохраняя каменное выражение лица.

– Ну, – заявил Авдеев, отсмеявшись, – трупом ты еще не стал, нас не обманешь. Но обещаю, что когда-нибудь в него превратишься. Пошел!

Трупп быстро прошел через турникет.

– Ты? – указал пальцем Авдеев на Демидову. – Кто есть?

Демидова с высоты своего могучего роста презрительно глянула сверху вниз на плюгавого Авдеева.

– Я есть гражданка Демидова Анна Стефановна! А ты, сукин сын, на меня пальцем не указывай!

– Кто по занятию будешь?

– Да уж не паразитка с наганом, как кое-кто здесь, передо мной стоящий! – отрезала Демидова. – Я рабочий человек! А вот кто ты есть и по какому праву мне вопросы задаешь, еще не знаю!

– Не слышала? Глухая? Я есть комендант Дома особого назначения! Будешь подчиняться мне.

– Хрен ты собачий, а не комендант, если так позволяешь себе с людями разговаривать! – презрительно отчеканила Демидова.

Авдеев опешил.

– Ты что, не понял меня? – осведомилась Демидова. – Не слышал? Глухой, небось? Ну-ка, отвечай мне сейчас же! Глухой?

– Не глухой!.. – машинально ответил Авдеев.

– Ой, Нюта! – шепотом крикнула Мария. – Ой, Нюточка… не надо! Не надо злить!..

– Какой ужассс! – испуганно прошептала Александра. – Они сейчас нас расстреляйт…

– Веселая ты бабенка, как я погляжу! – мрачно заявил Авдеев. – Ну, мы с тобой потом отдельно познакомимся. Ты еще узнаешь, кто я такой… близко узнаешь. Пошла во двор, корова! Ну! Быстро!

Демидова медленно и величаво прошла мимо часового. Чемодуров был пропущен без вопросов. Долгоруков и Седнев остались за забором. Мария успела увидеть, как обоих солдаты сажали в грузовик, подталкивая стволами карабинов.

Больше Романовы никогда не увидят ни того, ни другого. Долгоруков и Седнев будут без всякой причины и обвинения расстреляны в екатеринбургской тюрьме. Их тела обнаружат за городом солдаты Колчака.

Арестованные поднялись на второй этаж по широкой скрипучей лестнице, от которой остро пахло паркетной мастикой. На площадке стояло чучело медведицы с двумя медвежатами.

– Направо! – приказал Авдеев.

Они прошли узким коридором через людскую в большую комнату, оказавшейся проходной. За ней была еще одна – большая угловая в четыре окна.

– Здесь – вы! – Авдеев сказал Николаю. – И жена ваша, и дочка. Там, в людской, будет лекарь или кто-нибудь еще, кто хочет. Для этой работницы, – кивнул он в сторону Демидовой, – есть еще свое место – около столовой.

– А остальные наши дети? – спросил Николай. – И наши люди?

– Насчет людей – не знаю, – сказал Авдеев. – Людей вам хватит. Не господа, чай, а арестанты! Для детей вон в проходной места хватит. Так что хоть вы и арестанты, а условия у вас царские. Не Александровский централ или Нерчинская каторга! А? – спросил он. – Что – нет так?

Романовы промолчали.

И только Мария спросила:

– А где тут удобства?

– Все здесь, – ответил Авдеев.

– Я о других удобствах. Отдельных.

– В смысле, сортир? Уборная?

Она кивнула.

– Пошли, покажу!

Николай двинулся вслед за Авдеевым. Они прошли коридором через небольшую комнату, где в махорочном дыму расположились вооруженные солдаты и двое рабочих с револьверами.

– Здесь – караул! – сказал Авдеев. – Любое распоряжение караульного личного состава выполнять беспрекословно!